Последняя любовь Екатерины Великой. Наталья Павлищева

рубаху, накинул шлафрок, но только взялся за брошенный на спинку кресла мундир, как открылась дверь и в спальню вошла Екатерина. Ланского бросило в краску. Но императрица явно была в приятном расположении духа, она подошла, ласково глядя на любовника, протянула руку для поцелуя:

      – Как почивали, Александр Дмитриевич?

      Ланской, приникнув к белой ручке, с трудом выдавил:

      – Хорошо, Ваше Величество.

      – Я рада. Я тоже хорошо. – Чуть стрельнув глазами на отошедшего к дальней двери Захара, заговорщически шепотом добавила: – На вашем плече куда как удобней, чем на подушке.

      От избытка чувств Ланской опустился на колено, и тогда Екатерина провела рукой так же, как тогда внуку, – по щеке и подбородку. Сердце у Александра забыло, что должно гнать кровь равномерно, оно стало биться через раз.

      – Отдыхай, голубчик, после поговорим. У меня дела, – вздохнула Екатерина и отправилась вон из спальни.

      Едва за ней закрылась дверь, Захар позвал:

      – Пойдем, отведу.

      В коридоре он стал тихо выговаривать:

      – Ты ее, голубушку, люби, ей женского счастья-то мало досталось…

      – Я люблю.

      – Вот и люби! – строго повторил Захар. Его голос, как и весь вид, говорили о том, что если Ланской не станет любить, то камердинер лично о-го-го что с ним сделает. Александру стало смешно:

      – Да не мыслю я государыню обижать, что ты!

      – А я не про государыню тебе твержу! Я про Екатерину Алексеевну, про женщину! Как государыня она и без тебя обойдется, вон князь Потемкин да куча министров для того есть! А ты ее как человека люби, Саша, она золотая!

      И так это проникновенно было сказано, что на глаза Ланского невольно навернулись слезы.

      – Я ее как человека и люблю.

      Правда, до конца в таком заверении Ланской не был уверен, конечно, в его чувство к богине примешивалась изрядная доля восхищения императрицей. Захар, видно, понял, усмехнулся:

      – Да ты ее как человека-то и не знаешь. А как узнаешь, непременно полюбишь.

      Так и случилось.

      Захар отвел его в комнаты, где обычно жили фавориты, показал полковничий мундир:

      – Твой. Негоже государыне с простыми адъютантами знаться. И вот это еще. А что будет надо, ты вон Тимохе скажи, он парень ловкий, во всем поможет.

      Пачка денег, протянутая камердинером императрицы, была столь увесистой, что Ланской ахнул:

      – Куда столько?!

      Захар покачал головой:

      – Ты отныне в золоте купаться будешь, Александр Дмитриевич, ежели, конечно, не надоешь или глупостей не наделаешь. А выглядеть должен, точно каждый день на бал. – Глянув на часы, он усмехнулся: – И одеваться поторопись, через час у тебя полная приемная гостей будет.

      – Каких гостей?!

      – Э-э… милый, к тебе теперь с поклонами всякий день князья да графья ездить станут. Можешь на них свысока глядеть. Ты ж «в случае», в фаворе, понимать должен.

      Конечно, Ланской не раз слышал о том, что фавориты