Убить Батыя!. Наталья Павлищева

триумфальной колонной посреди небольшой площади между домами не дали.

      А вот здесь к нам отнеслись более настороженно, чем в лесных весях. Почему? Так во всех городах или мы чем-то не понравились? Быстро поняли: не понравилось, что мы русские. Чем это им русские досадили? Боялись бы лучше вон монголов.

      Объяснил приставленный к нам эрзя Тёкшонь. Он очень гордился своим «княжеским» именем, Текшей звали славного инязора эрзян, и именем действительно можно было гордиться. Но требовалось оправдать…

      Парень рассказал, что русских не любят за то, что десять лет назад с ними крепко воевали. Русские князья захватили эрзянские земли, поставили на них города, инязор Пургаз даже воевал Нижний Новгород, только неудачно.

      Так… Нижний Новгород – это уже легче, это на Волге, и я даже помнила, в каком ее месте. На вопрос, в какой стороне этот самый Нижний, Тёкшонь махнул рукой на север:

      – Там.

      Я развела руками:

      – Но мы не князья и совсем из других мест. Русь большая, мы не можем отвечать за всех русских.

      Очень хотелось добавить, что я вообще здесь ни при чем…

      – Эрзя тяжело, со всех сторон те, кто хочет взять наши земли.

      Зря он беспокоится, взять их земли слишком трудно, весь от веси через бурелом и волчьи ямы, кто сюда доберется?

      – С одной стороны русские пришли и стали ставить города, с другой булгары и буртасы…

      Он явно чего-то недоговорил.

      – А что с мокшей, почему не дружите?

      Я явно наступила на любимый мозоль, парень аж взвился:

      – Мокша – предатели!

      Вот те раз! Интересно, в чем это выражается?

      – Они договорились с русским князем Юрием Всеволодовичем и напали на нас ему в угоду! А инязор Пургас в ответ договорился с Булгарией. Только те тоже предали эрзя, не стали помогать нам воевать Нижний Новгород.

      Понятно, в семье гражданская война, брат на брата и соседей на помощь. Самое, между прочим, поганое дело – бить брата при помощи соседа…

      Кажется, я высказала это вслух, потому что Тёкшонь внимательно на меня посмотрел и согласно кивнул:

      – Только не все русские так думают.

      – Все не могут думать одинаково, – это Вятич. – А про Юрия Всеволодовича можешь своим сородичам сказать, что он не только эрзя обижает… обижал, но и русских тоже. Рязань сжег хуже любых степняков, а людей в плен увел.

      Я не стерпела:

      – Ты не видел сожженной Батыем Рязани.

      – Во-первых, видел, во-вторых, твой отец чуть не погиб именно там, когда горела Рязань от руки великого князя Юрия Всеволодовича, а потом вместе с твоей бабушкой и Анеей был угнан в полон в Переяславль. Оттуда дед выкупил из плена.

      Хотелось заорать, что князь сволочь, но Вятич сжал мое запястье, и я промолчала. Зато рассказ о страданиях моих предков от руки князя Юрия Всеволодовича явно произвел впечатление на Тёкшоня, к товарищам по несчастью отношение иное. Видно, он рассказал остальным, и мы стали почти героями былых сражений. А когда выяснилось, что я вообще можно сказать боевой