Век-волкодав. Андрей Валентинов

Лёнечка? Терпеливая я, только каждому терпению предел положен. А я ведь и осерчать могу. Ты меня всякой видел, а вот осерчавшей – еще нет. Хочешь увидеть?

      Бывший бандит по кличке Фартовый дернул губами:

      – Басишь, «машка»? Запарилась, что ли? Рогами шевелишь, будто длинная очень? За крик не по чину в перья ставят и маслинами кормят. Номер твой – шестой, свистну, тогда и привехряешь.[8]

      Мурка усмехнулась в ответ:

      – Убедительно очень, Леонид Семенович, страшно прямо. В театр бы тебя, который МХАТ, зрителей пугать. И учти, мне не только деньги и чистые документы нужны.

      Вновь руку протянула, словно погладить желая.

      – Мало этого мне, Лёнька, мало!

      Глава 2. Наследство Льва

      1.

      За дверью ждал мороз – накинулся, впился в сжимавшие портфель пальцы. Соскучился, видать. Ольга, в который раз вспомнив о так и не полученных казенных рукавицах, мысленно обругала себя за подобный афронт. Забыла она, бывший замкомэск, службу, слабину показала. В армии бы с кровью у интендантов вырвала, да еще припечатала бы тройным революционным с присвистом.

      Увы, посреди опустевшего рынка ругаться было не с кем, и девушка неспешно побрела к выходу, чувствуя себя совершенно по-дурацки. Словно в синематографе побывала, но не в зрительском зале, а прямо в фильме. И не поймешь, что за фильма такая: то ли комедия, то ли драма про шпионов, а может, и то и другое разом.

      Одно хорошо – дело сделано, умотали граждане Красноштановы, даже ларек запирать не стали. Но, как говорится, хорошо, да не очень. А вдруг гражданин из секретариата Каменева – белогвардейский шпион? Пробрался на должность, и ее в беду втравил. И рассказать некому. Товарищ Каменев наверняка знает, а Киму Петровичу докладывать нельзя, сама же за секретность расписывалась.

      Куда ни кинь, всюду плохо выходит. Пытаясь выбить клином клин, девушка прикинула, что уже завтра придется возвращаться в отдел, где ее ждут – не дождутся письма про Вечный двигатель и Пролетарскую Машину времени, а заодно и орлы-комсомольцы, взявшие за привычку хихикать в спину «старухи». Не к месту вспомнился белый офицер товарищ Тулак. В прошлую встречу, выслушав про невеселые дела в Техсекторе, Семен мягко намекнул, что мир велик и за стенами Главной Крепости не заканчивается. На польской границе есть верное «окно», во Франции же устроиться не так ли трудно, если знаешь язык и работы не боишься.

      Кавалерист-девица намека не поняла, а вот теперь крепко задумалась. Не о буржуйской Франции, конечно, нечего ей, члену РКП(б) с 1919 года, там делать. Но и на Волге, оттуда она родом, люди живут. Можно сдать экзамены за последний класс гимназии («десятилетки», если по-нынешнему), потом, подучившись, поступить на рабфак. Когда-то гимназистка Оленька Зотова мечтала окончить восьмой, педагогический, класс, чтобы стать народной учительницей. Разве плохо? Или стране учителя больше не нужны? Все лучше, чем дурацкие бумажки перебирать!..

      А еще можно поступить на исторический, к строгому профессору Белину. И в экспедицию съездить, на розовые камни

8

Блатная «феня» 1920-х годов. Можно перевести так: «Обнаглела, шлюха? Много о себе возомнила, что ли? Уверена, что большим человеком стала? За разговор не по чину режут и пулями угощают. Твое дело маленькое, свистну – тогда и прибежишь».