Век-волкодав. Андрей Валентинов

у вас идейности, а сплошные товаро-денежные отношения, как и учит нас товарищ Карл Маркс.

      Достала конверт, бланк расписки сверху пристроила.

      – Получите, стало быть, и распишитесь.

      Красноштанова резко обернулась:

      – Что вы мелете? Почему – спекулянтка? Да что вы вообще понимаете в идеях – и в тех, кто идее служит? Вы только и видели, что своих комиссаришек, у которых вместе идеи – спирт с кокаином!

      Зотова понимающе кивнула:

      – Знакомо, как же. Как захватим ваш штаб, так непременно кокаин обнаружится. То банка, то две, а то и целая дюжина. Под Александровском помню… Так что по себе не судите, гражданка. А идейных я навидалась, что наших, что ваших. С настоящими, между прочим, и поговорить можно по-людски.

      Ольга вспомнила Семена Тулака, поручика недорасстрелянного. Вот этот – и вправду идейный. И еще умный, пусть и враг, но в трех политических соснах не плутает, разбирается. А еще хорошие стихи знает, про таких же идейных.

      Сказать? А почему бы и нет?

      – У меня, гражданка Красноштанова, знакомый есть, офицер бывший. Правильный он, пусть и чужой. Из настоящих, которые за летучим тигром шли.

      Ответом был недоуменный взгляд. Бывший замкомэск усмехнулась.

      – Стихи есть такие, их какой-то ваш прапорщик написал, фамилия его вроде как Немировский. Красивые стихи, между прочим.

      – Столицы в расходе, как в бурю облака.

      Надгробные игры сыграли в синеве.

      И в горы уходят неполных три полка,

      летучего тигра имея во главе.

      Матросы по следу, шенджийцы впереди,

      повозки и кони сплелись в гнилую нить,

      и прапор к победам шагает посреди,

      еще ничего не успевший сочинить…

      Стальной взгляд, взгляд-штык внезапно стал совсем иным. Бесцветные губы шевельнулись:

      – Счастливая доля – вернуться с той войны.

      Контужен в походе – награда от богов.

      Вчистую уволен от службы и страны,

      навеки свободен от всех своих долгов.[6]

      Женщина дрогнула голосом, отвернулась.

      – Вы знали Сашу Немировского? Это был гениальный юноша, щелкал восточные языки, как орехи, за два дня выучил цыганский, чтобы общаться с этими шенджийцами. Его хотели оставить на кафедре, но Александр пошел добровольцем на фронт.

      Зотова покачала головой.

      – Немировского я не знала. Его стихи мой знакомый любит, который бывший офицер.

      Красноштанова выдернула правую ладонь из кармана. Миг – и рука бессильно повисла вдоль тела. Женщина с помощью левой подняла ее, вложила обратно в карман, взглянула на гостью.

      Зотова не слишком удивилась. Тесен мир!

      – Вроде бы он и есть. У него еще дядя деньги считать умеет.

      – Слава богу…

      Красноштанова, тяжело вздохнув, присела на табурет.

      – А я вас чуть не застрелила. За полчаса до вашего прихода принесли записку от одного верного человека. Он предупредил, что сюда может прийти агент ГПУ, скорее всего, женщина…

      – ОГПУ, –

6

Стихи Александра Немировского.