Имею право сходить налево. Григорий Славин

цветов и производителей, разбросанных по его дну. Две или три из них уже подернулись тонким слоем тины, а один проржавел настолько, что был похож на телефон Флинта. Беспредельно пораженные этой картиной, мы возвратились на свои места.

      – Твой номер, недоумок, – говорит Гюнтер Грише, поднимая рюмку, – я изолировал от доступа третьих лиц. Я для того это сделал, наверное, чтобы ты звонил мне с телефона другого недоумка. Какого черта вам опять надо? – он выпивает, цепляет ножом из блюдца икорку и отправляет ее в рот.

      – Понимаете, в чем дело… – говорю я, соображая, как объяснить, чтобы он действительно понял. – Нам нужно обворовать одну квартиру.

      Я ожидал, что Гюнтер встанет и уйдет. Или, по крайней мере, возьмет поднос, уже отыгравший свою роль, и шарахнет меня им по голове. Но ничего похожего не произошло. Гюнтер как рассасывал икринки, так и продолжил рассасывать. Лишь щелчком подозвал официанта, чтобы тот принес вторую рюмку.

      – Сказкина задумка? – спросил он наконец.

      – Ну, не наша же, – буркнул Антоныч.

      Осмотрев всех нас по очереди, Гюнтер вытер рот салфеткой и бросил ее на стол.

      – Да уж. Сомнительно, чтобы такая светлая креативная идея возникла в головах таких идиотов. У вас на лбу написано, что вам не дано ни украсть, ни покараулить, – он опрокинул вторую и попросил принести третью. – И что Сказкину понадобилось из той квартиры?

      – Картины.

      – А, его тяга к прекрасному… Тонко чувствующий этот мир человек. Ничего не поделаешь.

      – Понимаете, – продолжил я, – если он не получит этих картин, он нас…

      – Убьет, – подсказал Гриша.

      – Конечно, убьет, – подтвердил Гюнтер. – Он человек слова. Я вам говорил.

      – Так что же делать?

      – Это уж вам выбирать.

      – Мы уже выбрали, – раздраженно встрял я. – Как украсть картины?

      – Я что, похож на Яндекс?

      – Мы щедро заплатим, – заискивающим тоном, чувствуя, как и все, что Гюнтер – последний наш шанс, пообещал Гриша.

      Но тот только поморщился, мотая головой, как лошадь.

      – Что вы мне заплатите и что в вашем понимании – «щедро»? Продадите свои улучшенные планировки и негритянские джипы? А потом свалите выручку на этот стол и попытаетесь убедить меня в том, что это – щедро?

      Мы переглянулись. Если все продать, то, как мне показалось, это будет щедро. То же, думается, показалось и моим приятелям. Если посчитать, то выручка будет больше чем рыночная стоимость полотен Уорхола.

      – Где эта квартира?

      – В двадцать шестом доме на Кутузовском проспекте.

      Гюнтер перестал жевать губами, напрягся и послал официанта за третьей. Моему пониманию не поддавалось, как можно в таком возрасте в это время суток столько пить.

      – Галина Леонидовна что-то в стену замуровала перед изгнанием?

      – Нет, – ответил Гера. – Нам нужно вынести картины Уорхола. Десять штук.

      Гюнтер мгновение сидел неподвижно, а потом задумчиво посмотрел в потолок.

      – Уорхола?

      – Да.

      – Десять