Барселона. Проклятая земля. Хуан Франсиско Феррандис

редкого для Реймса кушанья, и изумился вкусу копченой трески и селедки, жаренной в кипящем масле.

      Сидящий по правую руку виконт рассказывал о сложностях в управлении графством. Слева архидиакон и соборные каноники горячо жаловались на нехватку священников, чаш и украшений в большинстве приходов за городской чертой. Некоторые дворяне строили церкви на своих землях или в своих селениях, назначали собственных священников и даже собирали десятину, как будто речь шла об очередном денежном предприятии.

      Фродоина встревожило, что епископская курия почти не занимается делами. Накапливались жалобы и вакантные должности, к тому же казна епархии опустела, а поскольку чеканный двор стоял закрытый, треть монет не отходила епископату. Да, у церкви были сотни рабов и сервов, однако потеря урожая грозила обернуться голодом. И вдобавок ко всему, людей теперь прибавилось, считая вновь прибывших колонов: по мнению большинства, это была плохая идея. Клирики говорили об этом без обиняков, вгрызаясь в утиные ноги и наполняя рот орехами.

      Фродоин все больше мрачнел.

      – Епископ, что вы намерены сделать для нашего края? – спросила Года с другого конца стола.

      Гости разом замолчали. Зеленые глаза Годы прищурились. Она смотрела внимательно, изучающе.

      – А что бы сделали вы, Года?

      Красавица не ожидала ответного вопроса, лицо ее дрогнуло. Женщины никогда не рассуждали на людях о государственных делах, тем более с высоким церковным иерархом.

      – Что может сказать женщина? – изрек Нантигис неверным от вина языком, и некоторые из собравшихся откликнулись презрительными усмешками.

      – Сеньор, позвольте вашей супруге высказаться, – твердо произнес Фродоин.

      Года нахмурилась. Епископ желает ее выслушать, и в этом он не похож на остальных. Вот почему ее ответ прозвучал дерзко:

      – Марка выстоит только в том случае, если графские титулы будут переходить по наследству потомкам графов, независимо от воли короля.

      Ответ поразил всех, в особенности франков.

      – Всеми бенефициями распоряжается король, – ответил озадаченный Фродоин. – Такова древняя традиция.

      – Карл Великий оставил на троне свою ветвь Гильемидов[12] в надежде, что его потомки довершат все его реформы ради мира и процветания. Если бы его внуки не предали его замыслы, поддавшись алчности, Марка не была бы ныне темным покинутым местом, а королевства Священной империи не страдали бы от вечной усобицы.

      – Как бы выглядела Барселона, если бы в ней из поколения в поколение правила одна династия? – спросил епископ среди общего напряженного молчания.

      Хитрец Фродоин подвергает ее испытанию. Уже эту ночь она может провести в темнице при его дворце – вот что подумалось Годе, но глаза Фродоина умоляли ее продолжать. Она хорошо знала этот мужской взгляд, и ей не было страшно.

      – Епископ, об этом ведает только Господь, но если бы правители хотели сохранить город, они бы преумножили его население и обороняли его сильным войском.

12

Утверждение Годы не совсем верно. Карл Великий был из династии Пипинидов; его потомков стали называть Каролингами. Гильемиды – знатный франкский род, находившийся в близком родстве с Каролингами.