Отречение. Мария Донченко

головы в сторону перекрёстка – во дворе явно происходило что-то необычное.

      Татьяна стояла у подъезда, держа в руке свёрнутый журнал «Огонёк». Из-за специфики своей работы, слушая разговоры в очередях, она всегда была в курсе всех слухов и сплетен, как политических, так и касающихся только жителей квартала.

      Из сбивчивых объяснений соседей девушки поняли, что милиция пришла в квартиру Ермишиных с утра, когда дома была только Матрёна Петровна, которая и открыла им дверь, и устроили обыск, и связано это было с катастрофой поездов в Башкирии, о которой несколько дней подряд писали газеты.

      – И что же теперь делать-то? – шокированная Аня в растерянности опустилась на деревянную лавочку у подъезда, с которой только что встала Татьяна с третьего этажа. Её тонкие руки со следами не приветствовавшегося комсомольской организацией школы маникюра бессильно упали на колени, обтянутые синей форменной юбкой.

      – Может, разберутся… – оробев, предположила Юля, с тревогой глядя на брата и столпившихся вокруг него мальчишек, уже учившихся в школе, которые ни за что не стали бы общаться с детсадовцем Тёмкой, если бы не потрясающая новость – обыск в соседней квартире! – которая сразу сделала его героем дня и предметом интереса даже ребят из пятых-шестых классов.

      – Конечно! – подхватила кассирша Татьяна. – Слава богу, не тридцать седьмой год на дворе! А перестройка и гласность! Кто ж им позволит просто так невиновных…

      Дверь подъезда распахнулась, и на улицу вышел участковый, а за ним двое офицеров милиции и несколько человек в штатском.

      – Не волнуйтесь, граждане! – сказал участковый, проходя к милицейской машине и как будто ожидая, что граждане будут волноваться.

      На мгновение оцепенение охватило собравшихся.

      Первой очнулась Татьяна, бросившаяся вслед милицейской машине.

      – Да как вы смеете!.. Сейчас не тридцать седьмой год!.. Сатрапы!..

      – Позор-то какой, – произнесла, словно выдавила, вышедшая на улицу Матрёна Петровна, глядя сквозь собравшихся людей.

      Осознавая серьёзность момента, замолчали дети – и Артём, и девушки, и все остальные.

      Потому что за спиной мальчишек стоял отец Юли – Николай Зайцев, вернувшийся со смены со своего зеленоградского завода. Никто не заметил, как он появился – все были слишком увлечены обсуждением происходящего.

      – А ну расходимся все, – властно сказал, словно приказал, притихшим ребятам Николай, – кто на стадион – шагом марш на стадион, а остальные по домам. Нечего здесь толпиться, – будто не замечая девчонок, он подошёл к пожилой женщине, комкая в руке носовой платок, и сразу сменил тон на стеснительный, – Матрёна Петровна, если Вам в чём-то понадобится наша помощь – всегда обращайтесь, не стесняйтесь…

      – Спасибо, – скрипуче и суховато ответила Матрёна, – слава богу, пока ещё сама работаю и ни в чём не нуждаюсь.

      На площадке у подъезда установилась странная и недобрая тишина.

      Глава четвёртая

      «Сейчас не тридцать седьмой год», – голос соседки, резанувший слух Матрёны,