Пепельное небо. Александр Конторович

словом, получил этот деятель погоны подполковника и теперь время от времени вещал что-то такое умное (ну, это как ему самому казалось) с экрана телевизора. Для того чтобы нейтрализовать последствия этого назначения, к нему прикрепили старого и битого жизнью оперативника – майора Максимова, который и следил за содержанием его речей, умело его корректируя. Так что вред от болтовни Горшенина был пока минимальный. Всерьез его никто не воспринимал, он это чувствовал и злился, платя всем той же монетой. Но вот перед телекамерами подполковник совершенно преображался. Откуда только что бралось?! Глядя на него, и впрямь можно было поверить, что он хорошо разбирается в том, о чем говорит. Хрен его знает, может быть, так и было? Не совсем же круглым дураком он был раньше? Вполне мог и научиться чему-нибудь полезному… Бывали, знаете ли, случаи. Система и не таких переваривала.

      Подхожу к руководству. Тут почти весь ареопаг. Даже начальник городского управления прибыл. Докладываю обстановку.

      – Вот что, капитан, – говорит мне кряжистый полковник, представитель ЦСН. Знаю его, приходилось в деле видеть, серьезный мужик.

      – Мы сейчас пытаемся пройти в здание под землей. Придется пробить стену в подвал, обойти кое-что. Давай, время тяни. Эти сволочи попросили им кое-что принести. Пару телефонов, водки. В общем, сходи, поговори, прикинь там, что к чему.

      Получаю от него пакет и поворачиваюсь, собираясь уходить.

      – Капитан!

      Оборачиваюсь. Это Горшенин.

      – Подойдите сюда!

      О, Господи, ну за что мне этот крест?

      – Слушаю вас, товарищ подполковник.

      – Что вы можете сказать об обстановке?

      Он что, совсем лопух? Что такого он рассчитывает от меня услышать?

      – Ничего особенного рассказать не могу.

      – Но как же так? Вы же находитесь в самой непосредственной близости к этому месту!

      – Ну и что? Ни с кем из преступников я не разговаривал, за руку не держался.

      – Преступниками их может назвать только суд! До той поры это обыкновенные граждане, такие же, как и мы с вами.

      – Эти самые граждане только выкинули из окна человека.

      – Мы еще не знаем всех обстоятельств происшедшего. Это мог быть и несчастный случай.

      – Ну, да. А стреляли по санитарам, наверное, со страху?

      – Ну, я же должен что-то сообщить средствам массовой информации. Общественность хочет знать, что здесь происходит.

      – Общественность и дальше может этого хотеть, товарищ подполковник. Это уж, извините за прямоту, ваша работа, а не моя. Вот схожу к ним, поговорю. Тогда, может, что-то и выяснится. Да и вообще, товарищ подполковник, такие вопросы надо не мне задавать, а руководству. А если уж вам так охота все знать из первых рук, так сходите к ним сами, интервью возьмите.

      Ох, зря я это сказал! Горшенин, похоже, всерьез обиделся. Ну, да и бог с ним. У меня и поважнее задачи есть, чем на его обиды реагировать. Проделываю обратный путь и захожу в подъезд. Оставляю ребятам свое оружие