Культурный герой. Александр Шакилов

на погонах. Свой чел. Можно в принципе по-людски поговорить. Но нельзя. Поставлена задача: убрать эту дрянь.

      Эта дрянь – труп тушканчега – взвалена на плечо. Не то чтоб тяжело, но и легкой ношу назвать противоестественно. Опять же инструмент (стамеску в частности) выковырять не получилось: крепко засел металл, хоть ножом поддевай, хоть пилой режь. Молодежь, из неверующих, попробовала – вот и нож у врага из-под ребер торчит, и пила виднеется там, где у людей филейная часть расположена.

      – Ну чо, салаги, типа расслабляемся, на?! Когда Родина в опасности ежесекундно…

      И тут комсостав выследил. Небось из поля зрения не выпускал вообще. Бдит, сцука, неустанно. А значит, в выборе достойного ответа сомнений нет и быть не может:

      – Так точно!

      – Тебе какая задача поставлена?!

      – Старлей!

      – ШО?!!

      – Так точно!

      – Тьфу ты… Выполнять, на!

      Старлей проворно засеменил вдоль цепочки бойцов, разгружающих «апач»: серая цементная пыль на худых торсах, белые зубы в прорехах распахнутых ртов. На труп тушканчега не обращали внимания. И так покуражились, попинали мертвую скотинку, дружно удивившись, что молоток из проломленной черепушки не вытаскивается, да и разбежались нести службу, укреплять оборонные рубежи землян.

      На сей раз по брусчатке у КПП Старлей вышагивал во весь рост, почти что гордо. Мол, не в самоволку выгребаю, но исполняю приказ. Пароли, явки, куда прешь… Все вопросы к комсоставу. Правда, сигарету хлопцам слить все равно надо, а то и две – за гордость. Или – за наглость. Пошакалить в карманах тушканчега, изъять и слить. Мародерство, ёлы, наказуемо, но везде люди, везде понимают, когда приспичит.

      Стена возвышалась. В смысле, тянулась к небесам. Завтра, Старлей уверен, в сводке нашлепают не менее трех кэмэ. Правда, молодняку после зеленки все десять померещатся, и свет в конце туннеля, и досрочное окончание войны с оккупантами…

      Старлей пронес тушканчега через минное поле, протолкал в дыру в бетонном заборе, окружающем овраг, толкнул со склона, а сам пошел по тропинке. Спустившись вниз, в кусты сирени, обнаружил, что пришелец ожил (быстро, ёлы!), сидит себе и болтает из стороны в сторону головой.

      – А, тварь ушастая, регенерировал?! – поздоровался Старлей.

      Он был чуточку зол на инопланетянина: пока нес труп, заляпал обрезанную по плечи тельняшку хлипкой оранжевой дрянью, заменяющей тушканчегам то ли кровь, то ли мозги, а может, экскременты. Одним пятном меньше, десятком больше – без разницы. Только вот дрянь эта пахнет специфически. Старлею фиолетово, гайморит, а вот молодняк реагирует на такие ароматы болезненно – могут и в бетон закатать. Ночевать в казарму Старлей не пойдет, потому как стремно, он не самоубийца. Туман еще…

      Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг.

      – Надоели вы мне. Я к вам сколько уже прилетаю, а вы меня убиваете и убиваете, убиваете и убиваете… – заныл тушканчик, медленно, но уверенно восстанавливая двигательные функции.

      – Ты ж все равно не умираешь, тварь ушастая. Вот бы тебя в натуре грохнуть. – Старлей