Царь-Сторож. Эдуард Русаков

стихотворение… хотя – при чем тут механик и вообще кино?.."

      Дальше!

      …Когда с экрана поет хор мальчиков,

      Душа печалится и вздрагивает,

      И рой нежнейших детских пальчиков

      Сердца сгнивающие затрагивает.

      Хор октябрят, хор пионеров ли

      Поет в восторженном отупении,

      И мы не скрипками, а нервами

      Аккомпанируем их пению.

      Экран – удав. Мы просто кролики.

      Мороз по коже от детских спевочек.

      Заходят шарики за ролики…

      – Включи погромче! Поет хор девочек!

      "Мальчики, девочки – ерунда какая-то… Ладно, уж дочитаю".

      …Он – старая дева искусства,

      Ревматик, сухой моралист, —

      Талдычит и нудно, и скучно…

      Но – корчится девственный лист!

      Разбуженный зимней распутицей,

      Кидайся в стихи, как в сугроб.

      Не слушайся, милый! Распутничай!

      Не прячь свой пылающий лоб.

      Скитайся, слоняйся, приплясывай,

      Дрожащие руки воздев!

      Стихами весь мир опоясывай.

      Плюй! На старых! Дев!

      "Что ж, понятно, почему такие стихи не прошли…"

      …Умру, забыв твой тонкий профиль,

      Овальный фас.

      Все растерял, все продал, пропил.

      Жениться? – Пас.

      Женитесь сами. Я из робких.

      Уйду от вас

      С дырявым зонтиком по тропке.

      Работать? – Пас.

      Писать стихи? Чеканить строфы?

      Стоять у касс?

      Плюю на все – на тонкий профиль,

      На толстый фас!

      И, наконец, последнее:

      …Мы все чаще молчим, говорим все короче.

      Оглянись! – мы остались одни.

      Превращаются в белые ночи

      Наши дни.

      Ночью белой, молочной

      Я по спящему Кырску бреду —

      Среди призрачно-серых домов и заборов

      прозрачно-непрочных

      В привычном бреду:

      Как бедняжку Евгения,

      Среди ночи-дня

      Лошадь медного гения

      Настигает меня!

      Бойся!.. Втопчет злыми копытами

      В асфальт и – прочь

      Умчится скотина несытая

      В молочную ночь.

      Уходи, не броди. Не рискуй и не рыскай.

      Вытри слезы с небритых щек.

      Не гуляй – умоляю! – ночью белой по Кырску…

      Ну? Чего еще?

      Хочешь, не хочешь.

      Люби, кляни.

      Белые ночи.

      Черные дни.

      Вот и все.

      Других стихов не было. Потому что все другие стихи вошли в его сборник. Понимаете – в его сборник вошли совсем другие стихи.

      Те стихи, что вошли в его сборник… они, вероятно, очень идеологически выдержанные… и не субъективные… и, наверное, очень гражданственные, в правильном смысле этого слова… Но я их почему-то совсем не помню! Хотя, когда читала потом в книжке, они мне понравились куда больше, чем вот эти, выброшенные. А ведь не запомнила же! Почему?

      И еще.

      Почему он ни разу, ни в одном из своих стихотворений – ни в книжке, ни в тех стихах, что были выброшены… – почему он