Игра по чужим правилам. Елена Усачева

богачи, но, может быть, сам Щукин раскопал летом клад с уральскими самоцветами?

      – И что ты будешь у него просить?

      Поинтересовалась не из любопытства. Просто Митька все еще стоял рядом и ждал вопроса. Он прозвучал.

      – Лисова, тебе об этом еще рано знать!

      А что если Саша окажется вот таким маленьким и некрасивым? И говорить будет так же тупо. Раз он мастерит, у него наверняка тоже есть ежедневник в синей кожаной обложке. Потрепанный. Он носит его под мышкой и поминутно сверяется с записями. И ездит на «Кадиллаке». Надо будет придумать такую речь, чтобы она и Саше понравилась. Встретятся. Саша спросит: «Как дела?» – «Ничего», – ответит она. – «Как сам?» – «Нормально. Какие новости?» – «Одного дурака из нашего класса от петли спасла. Он уже вешаться собрался – из школы выгоняют, а я пришла и говорю: «Господа присяжные заседатели! Хочу вас уверить, что подсудимый невиновен! Он не выпрыгивал из окна пятого этажа. Просто он вампир и спокойненько прошел по стене. Все вампиры умеют передвигаться по отвесным поверхностям. В любом кино это увидеть можно». Саша рассмеется. А от улыбки, как поется в известной песенке, хмурый день светлей. Да и дружба именно с нее начинается. Так что улыбайтесь, господа!

      Парщиков все не уходил.

      – А ты что будешь говорить? – все-таки повторила она свой вопрос. О чем еще с ним беседы беседовать? Об урожае брюквы, что ли?

      – Скажу о его успехах в учебе и что он верный товарищ. – Митя сгреб свой ежедневник с парты. – Потом будет на деле это доказывать.

      Но на деле все оказалось несколько иначе. Такой решительный и уверенный в себе Щукин, представ в кабинете директора перед учителями, вдруг поник. Куда-то исчезли его широкие плечи и наглый взгляд. Он мямлил, что это была шутка, что закрыли дверь при помощи простого трюка – подсунули линейку под шпингалет, соединили двери, а потом дали шпингалету упасть в гнездо. Мите с Ирой защищать его не пришлось. Завуч посмотрел на них, устало мигнул, тяжело шевельнулся своим большим телом:

      – Защитников ты себе подобрал надежных. – Завуч вздохнул – у него была хорошая память на учеников. – Спортом-то занимаешься?

      – Занимаюсь, – мрачно соврал Щукин.

      И его не выгнали. Видимо, и не собирались.

      Когда они вышли из кабинета директора на вольный простор холла первого этажа, школа доэхивала последними голосами – уроки закончились, многие разбрелись по домам – дополнительным занятиям в гимназии придавали особенное значение, и желательно, чтобы эти занятия проходили вне стен учебного заведения.

      – Ну что? – поднял руку Митька. – С тебя бутыль!

      Щукин хлопнул по подставленной ладони.

      – Заметано! А тебе, морковка, что?

      Лисова – лиса, рыжая – морковка. Кажется, связь была такая.

      – Желания, – выпалила Ира.

      Парщиков прыснул.

      – И много? – На Лехино лицо вернулась знакомая растерянная ухмылка.

      – Семь. – Чего мелочиться?

      – Я тебе цветик-семицветик, что ли? – нахмурился Щукин.

      Митька