Игра по чужим правилам. Елена Усачева

вообще он типа заболел, – решил все-таки объяснить Лешка, а то уж больно Пулейкин получался в его рассказе неказистым. Хотя Юрка был в общем-то неплохим парнем. Но рядом с Лешкой любой потеряется. Вон он какой завидный жених, недаром за ним Курбанова бегает, все догнать не может. – Засел дома, занял круговую оборону. Теперь к нему враг и на километр не подступится.

      Велосипед. Ира сто лет на нем не каталась. А если попросить у Лешки велосипед? Семь ведь желаний! Лисову как будто передернуло. При любой просьбе всегда есть боязнь, что откажут, а здесь – обещал, значит, всё. Щукин человек слова. Упрямый. Как сказал, так и будет. Значит, можно просить что угодно. И начать надо с велосипеда. Завтра, как и говорила Сергеенко, они пойдут к клубу. А вернее, это Катя со своим Полуэктом пойдет, а Ира подъедет и будет как бы не с ними. То, что нужно!

      А если Сергеенко опять обманет – что же, и такое теперь можно предполагать, – то Ира просто покатается. Доедет до улицы Хавченко, спросит, где Саша, ей ответят – вот, и не нужна им будет никакая Катя.

      – Готово!

      На десертной тарелке высился кособокий кусок мороженого. Щукин изучал пустую картонную коробку. На крышке красовалось слово «торт» и белел айсберг с шоколадной глазурью. От одного вида было холодно.

      Так, от желаний не отказываются. Ничего, дома отогреется.

      Она поковыряла ложкой белую массу, раздавила шоколадную дорожку.

      – Щукин, дай мне свой велосипед покататься.

      Парщиков хмыкнул, перекидывая бутылку из руки в руку:

      – Зажигаешь, Лисова!

      Как будто Ира просила не обыкновенный велосипед, а жизнь взаймы. И вообще не с ним разговаривают.

      – Не могу. – Щукин сидел за столом и тоже препарировал мороженое в своем блюдце.

      – Завтра. На пару часов. – Ира не слышала его. – Желание.

      – Да иди ты со своими желаниями! – Тарелка от резкого толчка проехала по столу и встретилась с Ириным блюдцем. – Мне теперь всю жизнь перед тобой прогибаться, что ли?

      Ира улыбалась: все продумано. Щукин может сколько угодно орать – он сам понимает, что попал.

      Лешка собирался еще что-то возразить, но звонок в дверь заставил его встать и, раздраженно топая, уйти в прихожую.

      – Лелик, ну что? – с порога томно протянула Лена.

      Митька с любопытством выглянул в коридор. Курбанова еще не вошла в квартиру, но всем телом уже повисла на Лешке, заставив того, чтобы не упасть, сильно наклониться вперед.

      По Ириной душе прошел взвод солдат в тяжелых подкованных сапогах. Вид целующихся рождал странное чувство. Нет, не зависти и не раздражения. Это было ощущение, как будто она опаздывает и надо торопиться – бежать, лететь, скакать. Она вдруг решила, что Саша, увидев, как она с парнями пошла сюда, сел на лавочку около подъезда, ждет, злится. И ей надо всего-то вот так же подойти, обнять за шею, чтобы он принял на себя ее вес.

      – Велосипед дашь? – напомнила Лисова о своей просьбе.

      – Отвали! – Щукин наконец-то втащил свою ношу в квартиру.

      – Щукин,