Русский хлеб в жерновах идеологии. Шамиль Куряев

улучшенная сельскохозяйственная техника… Ну да понятно, что так профессор–левак обзывает помещиков (не сдающих свои земли в аренду, а самостоятельно трудящихся на земле). Но суть–то не в этом. А в том, что дореволюционное крестьянство помещиков, оказывается, и без всяких революций и насильственного передела земли фактически «задавило»!

      Так что даже не очень понятно становится: зачем тогда народу нужна была революция и насильственный передел земли?! Неужто рассуждали на манер передовой английской знати? – мол, экономически мы уже господствуем; осталось только подкорректировать архаичные политические институты; так пусть уж и политическая власть будет у парламента; хотим теперь и дипломатией и законотворчеством заправлять!

      На этот риторический (и несколько иронический) вопрос пан профессор заранее даёт ответ. Всё, оказывается, именно так и было! «Обладание материальным базисом непреложно подводило белорусское крестьянство к борьбе с нетрудовым элементом, к борьбе за власть, за дальнейшее направление политики страны. Крестьянский класс сделал громадные успехи. И этот успех дал ему право требовать уничтожения всякого рода остатков старых производственных форм и перехода к новым. Командующий нетрудовой класс не мог без борьбы пойти на уступки, он не был пригоден на проведение в жизнь новых начал и он долженствовал быть сметённым».

      Так что ж? – выходит, монархист–антисоветчик Солоневич ошибался, а честные советские историки его поправили? И ведь это вам не хлёсткая фраза, вырвавшаяся в пылу полемики у вольного публициста!.. Это – развёрнутый вывод, сделанный профессиональным историком, специализирующимся на истории местного сельского хозяйства; помещённый им в учебнике.

      А при желании можно было бы надёргать ещё целую кучу подобных утверждений из уст советских историков последующих эпох! – о темпах экономического развития предреволюционной России и росте государственного бюджета, о количестве заводов–гигантов и степени концентрации труда и капитала и о прочих доказательствах «русского экономического чуда». Оперируя такими аргументами – «не подлежащими сомнению» свидетельствами из уст врага – можно заехать далеко…

      § 4.3. Но можно обойтись и без ссылок на советских историков (раз уж воспринимать всё, что вышло из–под пера Ивана Лукьяновича, как истину в последней инстанции).

      Солоневич – при всём уважении к этому сильному и самостоятельному уму – был человек не без странностей. Иной раз он писал такие вещи, что исследователи его творчества до сих пор диву даются: откуда он вообще это взял?! – то ли позаимствовал из какой–то совсем уж бульварной периодики, то ли услышал от базарной бабы, то ли просто приврал «ради общей пользы». Скажем, изучать историю Московской Руси или Петровских реформ по Солоневичу – преступление.

      Да и в тех случаях, когда Солоневич пишет о современной ему эпохе – о царствовании Николая Второго, он порой повергает