Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции. Марк Уральский

пачками, укладывали штабелями, засыпали землей, утрамбовывали.

      Наутро всё начиналось снова.

      Шарили, обыскивали, предъявляли ордер с печатями, за подписью атамана, как принято во всех цивилизованных странах, где есть Habeas Corpus174 и прочие завоевания революций.

      Атаман был человек просвещенный, но безграмотный, и ордера подписывал кратко, тремя буквами: – Гри.

      На большее его не хватало.

      Да и время, надо сказать, было горячее, и все отлично понимали, что для уничтожения гидры трех букв тоже достаточно.

      Всё остальное было повторением пройденного и шло по заведенному порядку.

      В городском продовольственном комитете, который ввиду отсутствия времени, переименовали в Горпродком, что было гораздо короче и понятнее, выдавали карточки, по которым выдавали сушеную тарань, а для привилегированных классов населения, то есть для беззаветных сподвижников Мишки-Япончика, еще и длинные отрезы плюшевых драпировок из городской оперы.

      – Хоть раз в жизни, но красиво! – как великолепно выражалась Гедда Габлер175.

      Стрелки на часах Городской думы были передвинуты на несколько часов назад, и когда по упрямому солнцу был полдень, стрелки показывали восемь вечера.

      С циферблатами не спорят, с атаманами тем более.

      На рейде, против Николаевского бульвара, вырисовывался всё тот же безмолвный силуэт «Эрнеста Ренана», на который смотрели с надеждой и страхом, но всегда тайком.

      Проходили дни, недели, месяцы, из Москвы сообщали, что Ильич выздоровел и рана зарубцевалась.

      Всё это было чрезвычайно утешительно, но в главном штабе Григорьева выражение лиц становилось всё более и более нахмуренным.

      История повторялась с математической точностью.

      – Добровольческая армия в ста верстах от города, потом в сорока, потом в двадцати пяти.

      Слышны были залпы орудий.

      Созидатели новой эры отправились на фронт в плюшевых шароварах, и больше не вернулись176.

      За боевым отрядом потянулись регулярные войска, и грабили награбленное.

      Созерцатели «Ренана» наглели с каждым часом, и являлись на бульвар с биноклями.

      Тарань поддерживала силы, бинокли укрепляли дух [Д. АМИНАДО].

      А вот живописные воспоминания писателя-эмигранта Перикла Ставрова о жизни города после очередного его захвата большевиками:

      Все пошло обычным путем… Аресты, обыски, расстрелы, вместо электричества – лампадное масло, вместо жалования – фитильки от лампадок… Был и голод. Одно утешение, не такой, например, как на севере. Покойный К. В. Мочульский тогда из Петрограда приехал и все удивлялся, что мы еще иногда едим селедку с картошкой. «У нас, – рассказывал, – только шелуха картофельная и селедочные головки». Мы тогда еще наивными были и было нам невдомек: если населению шелуха и головки, то кто же, собственно, самый картофель и селедку ел? Потом только, много позже, мы эту механику поняли [СТАВРОВ. С. 259].

      23 августа 1919 года под натиском армии генерала Деникина большевики в очередной раз оставили Одессу.

      Ранним осенним утром в город вошли первые эшелоны белой армии.

      Обращение

174

Здесь в смысле конституционная гарантия против произвольного ареста.

175

Гедда Габлер – главная героиня одноименной пьесы Генрика Ибсена, с большим успехом шедшей на русской театральной сцене начала ХХ в.

176

Мишка Япончик сформировал из одесских уголовников, боевиков-анархистов и мобилизованных студентов военный отряд, позднее преобразованный в 54-й советский революционный полк имени Ленина, подчинённый бригаде Котовского, который в июле 1919 г. был направлен против войск Петлюры. Перед отправкой в Одессе был устроен пышный банкет, на котором командиру полка Мишке Япончику были торжественно вручены серебряная сабля и красное знамя. Начать отправку удалось только на четвёртый день после банкета, причём в обоз полка были погружены бочонки с пивом, вино, хрусталь и икра. На фронте полк был разгромлен, а сам Япончик убит во время столкновения его «бойцов», желавших вернуться в Одессу, с отрядом Красной армии.