Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние. Татьяна Лабутина

и занимателен, но часто утомителен до приторности многословными выражениями, так как по его понятиям красноречие и болтливость одно и то же». На взгляд посла, господину Стэнли, как и всем русским людям, «совершенно недостает проницательности». Его честолюбие «превосходит всякую самонадеянность, – продолжал дипломат, – он подозрителен к своим друзьям, ненасытно мстителен к врагам, повелителен перед низшими, двуличен перед высшими, невнимателен к подчиненным, жесток к своим рабам; обращение его высокомерно, а характер вспыльчив до бешенства; он проникнут сумасбродными идеями о величии и могуществе своего народа, сравнительно с которым имеет самое невыгодное понятие об остальных государствах». Макартни полагал, что императрица, в бытность свою великой княгиней, имела случай хорошо с ним познакомиться, а потому ненавидит его. Не обошел своим вниманием британский посол пристрастие российского дипломата к роскоши, отмечая, что его обстановка в доме «необычайно роскошна и великолепна, так как он человек богатый и чрезвычайно расточительный». Свои суждения Макартни вынес на основании того, что ливрея каждого из слуг Стэнли стоила более 100 фунтов, а бриллианты его жены – около 40 тыс. фунтов стерлингов. Супруга мистера Стэнли, по наблюдениям Макартни, «отличается необыкновенной красотой, кротким нравом, и самым любезным характером». Дипломат полагал, что она несчастлива в браке, однако «мысль об этом посольстве до того ослепляет ее», что она решилась сопровождать мужа в Англию. Завершая характеристику российского посла в Великобритании, Макартни упоминал, что давно знаком с ним «весьма близко», и потому не ошибся насчет его характера и не преувеличил его «в дурную сторону»259.

      Заметим, что столь исчерпывающая информация о российском после, представленная британским дипломатом, не была случайностью. Скорее она отвечала требованиям, которые правительство и король Великобритании предъявляли ко всем своим резидентам, находящимся на службе в Российской империи. Там, государственный секретарь Конвей напоминал Макартни о том, что тот должен постоянно обращать внимание на все, что имеет отношение к внешней политике императрицы, поскольку «планы ее слишком обширны, а значение ее слишком велико для того, чтобы считать незначительным малейший ее шаг»260.

      Надо сказать, что в своей дипломатической переписке Макартни не ограничивался обсуждением вопросов, имевших непосредственное отношение к его деятельности. Подобно своим предшественникам, в своих донесениях он сообщал информацию о том, что могло заинтересовать правительство. Так, Макартни извещал государственного секретаря о неудовлетворительном состоянии финансов в России. «Лорд Бэкингем (Бэкингэмшир – Т.Л.) … описывал вам в одном из своих писем, милорд, блестящее состояние финансов императрицы, – писал Макартни. – Действительно, ее частная казна простирается до семи миллионов рублей, и она так бережлива, что сумма эта возрастает с каждым днем».

259

Там же. С. 297–300.

260

Там же. С. 278.