Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние. Татьяна Лабутина

украшенной дубовыми ветвями, из-под которой распущены были длинные красивые волосы, выступила с войском из Петербурга; подле императрицы ехала княгиня Дашкова, также верхом и в мундире: зрелище странное, привлекательное, пленительное. Эта сцена напоминала забавы Екатерины во время юношества, ее страсть к верховой езде, и в то же время здесь происходило чрезвычайно важное политическое действие: появление Екатерины в мужском костюме, среди такой обстановки, было решающим судьбу России торжеством над жалким противником, личность которого не имела значения, сан которого, однако, оставался опасным до совершенного устранения его»160 .

      Всю ночь процессия двигалась к Петергофу. По дороге ей встретился вице-канцлер А.М. Голицын «с очень льстивым письмом» от Петра III. (Как утверждал А.А. Шишов, в письме не было ни слова об отречении, а содержалась лишь просьба императора отпустить его за границу вместе с графиней Елизаветой Воронцовой и генерал-адъютантом Гудовичем, либо «разделить с ним власть»)161. Екатерина, однако, оставила данное послание без ответа. Вскоре принесли второе письмо императора, которое доставил генерал-майор Михаил Измайлов. Он поведал Екатерине: «Император предлагает отречься. Я вам доставлю его после его совершенно добровольного отречения. Я без труда избавлю мое отечество от гражданской войны»162.

      В этом пересказе разговора Екатерины с генералом обращают на себя внимание две детали. Во-первых, то, что инициатива отречения от престола будто бы исходила от самого императора, и, во-вторых, что предполагалось «совершенно добровольное» его отречение. В сравнении с повествованием британского посланника версия Екатерины по поводу данного инцидента, как мы видим, заметно разнилась. Как бы то ни было, но император поставил свою подпись под следующим документом: «В краткое время правительства моего самодержавного Российским государством … узнал я тягость и бремя, силам моим несогласное, чтоб мне не токмо самодержавно, но и каким бы то ни было образом правительство владеть Российским государством … того ради, помыслив, я сам … непринужденно … объявляю … торжественно, что я от правительства Российском государством на весь век мой отрицаюся…»163.

      Последующие события Екатерина описывала следующим образом: «Петр III отрекся в Ораниенбауме безо всякого принуждения, окруженный 1590 голштинцами, и прибыл с Елизаветой Воронцовой, Гудовичем и Измайловым в Петергоф, где для охраны его особы я дала ему шесть офицеров и несколько солдат». Затем императора перевезли в местечко Ропша, «очень уединенное и очень приятное», находившееся в 25 верстах от Петергофа. Казалось, что Екатерина проявила должную заботу о своем супруге, а потому в случившемся позднее нет никакой ее вины, просто «господь Бог расположил иначе».

      Что же произошло далее со свергнутым императором, согласно версии Екатерины? Она извещала Понятовского, что страх вызвал у Петра III диарею, продолжавшуюся три дня. На четвертый

160

Цит. по: Шишов А.В. Указ. соч. С. 58–59.

161

Там же. С. 59.

162

Письма Екатерины к Понятовскому. С. 131.

163

Цит. по: Соловьев С.М. Сочинения. Книга XIII. История России с древнейших времен. М., 1994. С. 95.