«Всё с вами, но не ваш». Избранное. Леонид Завальнюк

ии разобраться в особых «ходах» поэта, легко принимаемых за промахи или недостаток вкуса. Без такой выдержки разговор о поэзии Леонида Андреевича Завальнюка грозит оказаться бесплодным.

      Так и оказалось. Об авторстве Завальнюка оповещают два десятка сборников стихов, изданных в Москве и на Дальнем Востоке тиражами до 40 000 экз., но широкая аудитория о них мало что знает. А знающие говорят как о поэзии неординарной.

      «Презумпция совершенства» требует немедленного подтверждения оправданности кредита, выданного автору. Допрежь всего – эмоционального.

      А поэт как будто ждал, о чём я буду выспрашивать, и заранее поставил меня на место:

      Не сули ты казни мне и пытки.

      Столько лет знакомы, можно бы понять:

      У меня, при всём моём зажитке,

      Есть что выпросить,

      Но нечего отнять.

      Стань вот там смиренно и уставься немо

      На зиянье сердца моего.

      Взор просящего мне ключ даёт от неба.

      А на небе много есть всего.

      Я открою дверь. Над бездной вечной ночи

      Мы пройдём по серебристой мгле.

      Ты возьмёшь себе всё, всё, чего ты хочешь!

      Только ты запоминай, чего ты хочешь:

      Там желания не те, что на земле.

      Конечно, «зиянье сердца» – не баснословная удача, но прямолинейность выражения уравновешена серебристой мглой (между небом и тьмой) и намёком на что-то такое, чего нет на земле и над чем мне (читателю) стоило бы подумать. Преодолеть недоверие к небесному по нынешним временам не просто, но, похоже, возможно:

      Метёт метель. Стоит сосна.

      И я стою под ней.

      – Что, долго? – говорит она.

      – Ещё двенадцать дней.

      – И что же, выйдет?

      – Выйдет, да!

      Гляди, из балки той

      Он выйдет. Лоб… Во лбу звезда,

      Взгляд сильный и – пустой.

      И весь, как бы дверной проём,

      Он пуст во мрак времён.

      А как увидит нас вдвоём,

      Так станет светом он.

      И весь наполнится людьми,

      И хвоей, и листвой.

      И мир заплачет от любви,

      Одной на всех, живой любви!..

      – Чей мир?

      – И мой, и твой!

      – Он выходил.

      – Как выходил?

      – Так… Лето. Лютый зной.

      Я, помню, девочкой была…

      Потом – дожди. Пурга мела.

      А я стояла и ждала,

      Вот, как и ты сейчас, ждала

      На взгорке где-то край села

      Под старою сосной.

      Чтобы представить себе Его с пустым взглядом, нужна не то чтобы смелость, но независимость суждений. «Нас вдвоём» – это человек и дерево. Когда Он их увидит, пустота станет светом. Так это или нет, но у нас есть основания думать, что помышляющий обо всём этом поэт способен управлять восьмёркой лошадей1.

      Итак, оправдан ли в наших глазах подход с позиций «презумпции совершенства»? Похоже, что «да». Эмоциональный отклик таков, что лишает силы предубеждённость, связанную с негромкостью общественного резонанса. Перед нами сильный и очень своеобразный поэт.

      Своей второй книжице, выпущенной ещё в Благовещенске в 1956 году Амурским книжным издательством, Завальнюк дал название «За отступающим горизонтом». Метафора дороги и подвижного горизонта подходит для начала разговора о его поэзии. В качестве напутствия воспользуемся стихом, написанным много позже и оставшимся в столе:

      Бывает звук, как бы содеянный зарёй,

      Когда полнеба прикипает к лету

      И кто-то шепчет вдруг:

      – Надежду не зарой! –

      Да, да… Я не зарою, потому что нету.

      И думаешь:

      – Вот не к тебе слова.

      Всё безнадёга. Что ж я не зарою? –

      Но корни тянут сок глубин, и набухает голова,

      Как луб и камбий под весеннею корою.

      И уж не с неба текст, а из праматери сырой:

      – Покуда свет скорбит о человеке,

      Надежда есть и там, сынок, где всё мертво навеки.

      Найди её. Найди и не зарой.

      С надеждой и двинемся за «ускользающим горизонтом».

I

      Любой поэт, входящий в орбиту читателя как новый, неизбежно воспринимается на фоне предшественников, ставших мерилом развитости поэтического вкуса. Они – «классики», как правило, выходцы из благородного сословия, хорошо образованы, владели несколькими языками. Пастернак, например, «…каждый день форсировал Босфор / Малодоступных публике обложек». А Завальнюк? Нужно узнать хотя бы минимум биографических «корней».

      Он родился в 1931 г. в городе Умань Киевской области.

1

Управлять восьмёркой – особое искусство. Гонки на колесницах представляли опасность для лошадей и колесничих, грозя серьёзными травмами и даже гибелью.