Сказка о глупом Галилее (сборник). Владимир Войнович

в хвосте этой очереди двигалась Манька с матерью.

      – Мамонька, – спросила дочь, – а как же мы теперь без Владычицы будем жить?

      Она задала этот вопрос громко, и мать испуганно дернула ее за рукав. Потом вполголоса объяснила:

      – А мы без нее не будем. Это тело ее сносилось, а душа осталась живая. Дух Святой из нее душу вынул и в другое, молодое тело вселил.

      – А где ж это тело? – недоверчиво спросила Манька.

      – Где-то здесь, – убежденно сказала Авдотья. – Завтра, должно, вызнанье начнется.

      – А как это можно вызнать?

      – Молчи! – оборвала ее Авдотья.

      Подошла их очередь. Авдотья опустилась на колени, приложилась ко лбу Владычицы и уступила место дочери.

      Они отошли в сторону. Прошло еще несколько человек. Снова выступил вперед высокий старик и приказал:

      – Опускайте!

      Подбежали четыре мужика, подвели под носилки жгуты из длинных вышитых полотенец.

      Хор старух, выстроившись в стороне от могилы, затянул новую песню:

      Со восточной со сторонушки

      Подымалися да ветры буйные

      Со громами со гремучими,

      Со молоньями да с палючими;

      Пала с небеси звезда

      Все на матушкину на могилушку.

      Расшиби-ка ты, громова стрела,

      Расшиби-ка ты мать – сыры землю!

      Развались-кося ты, мать-земля,

      Что на все четыре стороны,

      Скройся-ка да гробова доска,

      Распахнитеся да белы саваны,

      Отвалитеся да ручки белыя

      От ретива от сердечушки,

      Разожмитеся да уста сахарные!

      Обернись-кося да наша матушка

      Тут перелетною да соколицею,

      Ты слетай-кося да на сине море.

      На сине море да Хвалынское,

      Ты обмойка-ка, родна матушка,

      С белого лица ржавщину,

      Прилети-ка ты, наша матушка,

      На свой ет да на высок терем,

      Все под кутеси да под окошечко,

      Ты послушай-ка, родимая матушка,

      Горе горьких наших песенок.

      И снова зарыдала толпа. Афанасьич первым бросил в могилу горсть земли. За ним прошли остальные по нескольку раз, пока не вырос над могилой небольшой холм.

      Утром ходил по деревне горбатый мужик, собирал народ:

      – Эй, народ, выходи, никто дома не сиди, будем пить и гулять, Владычицу вызнавать! Эй, народ, выходи…

      На деревне заканчивались последние приготовления к торжеству. Топились бани, шипели в утюгах угли, из сундуков вынимались самые лучшие сарафаны и ленты. Распаренные, красные, взволнованные девки и не меньше их взволнованные матери носились по дворам, суетились – событие предстояло серьезное.

      Вот Анчутка только что после бани придирчиво осматривает свой наряд, одеваясь с помощью матери. Вот на другом дворе какая-то девка застыла над бочкой с водой, пытается разглядеть свое отражение, поправляет прическу.

      Некрасивое, нескладное существо стоит посреди избы, напялив на себя все, что можно. Ее мать сидит на лавке и не скрывает своего полного восхищения:

      – Уж какая красавица, какая красавица! – радуется она. –