Девушка с белым лицом. Владимир Колычев

не видела во мне мужа, но все еще чувствовала себя хозяйкой в моем доме. И еще я глянул на пуфик, на который она обычно садилась, подставляя мне сапог, если он плохо снимался с ноги. Но сейчас тепло, на ней туфли, она и сама их снимет, если захочет.

      – Просто я хотела извиниться за Антона, – сказала Элли.

      Улыбка сошла с моего лица, правая бровь настороженно приподнялась. Антон, конечно, сволочь, но с чего это Элли за него извиняется? В чем подвох?

      – Он так орал на тебя… Ты не помнишь? – догадалась она.

      – Наверное, ты зря пришла.

      Я помнил, как Антон гнал меня домой, в ушах еще гуляло эхо его крика, но само событие осталось за рамками памяти. Не знаю, как там на меня орали, как позорили перед людьми, но, если Элли решила извиниться за мужа, значит, Антон перегнул и даже сломал палку. Если так, то сам пусть приходит и просит прощения. Могу даже предложить подушечку для коленопреклонения.

      Открылась дверь, из комнаты вышла Рита, в костюме, с книжкой в руке – милая, нежная, с невинным взглядом юного неискушенного ангела. Занавес поднялся, но вместо оваций наступила гробовая тишина, в которой нервно порхали веера – это Элли мигала в недоумении, а ресницы у нее густые, длинные.

      Театральное представление началось с моей реплики, которая прозвучала неожиданно для всех, в том числе и для меня:

      – Знакомься: Рита, моя дочь.

      Как будто слепень за язык укусил, вот я и махнул им, как лошадь хвостом. Сначала сказал, а потом подумал. Но сразу же нашел объяснение. Только моя дочь могла носить костюм Элли… Или нет?

      – Дочь?! – Элли не могла в это поверить.

      И у нее на то имелись веские причины. Шесть лет она не могла стать матерью по моей вине, и тут вдруг появляется чудо из далекого прошлого.

      – Помнишь, ты спрашивала меня про Катю?..

      Обручальное кольцо я надел в двадцать шесть, разумеется, до этого у меня были женщины, но в семейный альбом родителей попала только Катя, моя одноклассница. Она провожала меня в армию, полтора года честно ждала, а потом вышла замуж, возглавив список предательств, в конце которого фигурировала моя бывшая жена.

      – Ну, может быть… – Элли выдавила из себя улыбку.

      В конце концов, не с ее колокольни устраивать мне сцены ревности, у самой купол с трещинами.

      – Ты говори, говори… – усмехнулась Рита, поворачиваясь к нам спиной.

      Дверь она закрыла тихо, но у меня почему-то зазвенело в ушах, а в зрительном зале кто-то засмеялся и запустил в меня помидором.

      – Что-то ты темнишь, Никаноров? – Элли смотрела на меня с осуждением и едкой насмешкой.

      И всей ладонью оттягивала указательный палец правой руки, она всегда так делала, когда злилась и хотела меня наказать.

      – Да нет. – Я не мог идти на попятную, это не в моих правилах.

      Врать нужно до упора и лучше всего с улыбкой. Это неписаное правило бизнеса должно преподаваться в школе – кому-то наука, кому-то предупреждение.

      – Стыдно стало? – Элли звонко щелкнула