Секта с Туманного острова. Мариэтт Линдстин

услышать. Надо, чтобы она прекратила.

      Я еще немножко затягиваю ремень, только чтобы заставить ее замолчать.

      Глаза у нее странно закатываются, виднеются одни белки. Внезапно я чувствую, что она как-то подозрительно обмякла на соломе.

      Ослабляю ремень. Пытаюсь трясти ее, чтобы привести в чувство. Но она будто сделана из желе, мягкая и безжизненная.

      Вдруг мою ногу пронзает дикая боль. Обернувшись, я вижу огонь. Вероятно, она перевернула ногами свечу, потому что солома позади меня пылает и большие языки пламени лижут мне пятки.

      Я с криком вскакиваю и хватаю брюки. Швыряю их на огонь, пытаясь подавить его, но становится только хуже.

      Брюки пылают, огонь, потрескивая, распространяется по соломе. Тут я осознаю, что совершенно голый. Натягиваю трусы – первое, что попалось под руку.

      Мысли у меня завертелись со страшной скоростью: необходимо разобраться с этим, необходимо себя обезопасить…

      Я складываю ей руки на груди. Накрываю ее тело накидкой. Больше я ничего сделать не могу.

      Я тороплюсь, поскольку огонь распространяется и уже достиг ее ног.

      Я выскакиваю из сарая. И мчусь как безумный.

      12

      Она ощущала себя виноватой. Параллельно с чувством вины возрастало беспокойство, что их засекут. Они стали проявлять беспечность. Поспешный секс в туалете библиотеки, его рука на ее попе в очереди за едой – влечение вынуждало их рисковать. София чувствовала, что не в силах вообще ни на чем сосредоточиться. Ей казалось, что персонал посматривает на нее с подозрением. Когда на собрания приходил Освальд, она не смела смотреть ему в глаза. В конце концов поймала себя на мысли, что хочет, чтобы Беньямин ненадолго уехал на материк и она смогла бы спокойно поработать.

      – Нам нужно прекратить.

      – Что ты имеешь в виду?

      – Что нам нужно прекратить. У меня больше нет сил.

      – Нет, София. Тогда нам, наверное, стоит съехаться вместе.

      – Ни за что. Или, по крайней мере, не сейчас. Я должна закончить с библиотекой.

      – Но ведь в том, чтобы съехаться, нет ничего странного. И нам больше не придется спать в палатах.

      – Возможно, позже, а сейчас давай сделаем перерыв.

      – Какой перерыв?

      – Никакого секса, пока библиотека не будет готова.

      – Это будет трудно.

      – Пусть будет трудно.

      Она смотрела в окно, как Беньямин уходит из библиотеки, недовольный и мрачный. Переходя через двор, волочил ноги. Демонстративно. Знал, что она его видит. София вздохнула, подумав, что действительно будет трудно.

      Наступило второе воскресенье адвента[6]. Казалось, им предстоит белое Рождество. На всей территории лежал снег глубиной сантиметров двадцать, и расчищать дорожки приходилось почти каждый день. Небо временами прояснялось, но быстро снова затягивалось тучами в преддверии нового снегопада.

      София решила ехать на Рождество домой, к родителям. Беньямин попытался уговорить ее остаться на острове. Он рассказал о прошлогоднем Рождестве, когда персоналу дали четыре свободных дня и все

6

Адвент – название предрождественского периода, принятое, в частности, в лютеранской церкви.