По ту сторону фортуны. Книга 2. Закон Мерфи. Надежда Волкова

и пошла на кухню попить. Добрыня достал лёд из морозильника и отрывисто приказал:

      – Садись!

      Покорно села на стул. Он приложил холодный пакет к моей щеке, я непроизвольно дёрнулась.

      – Потерпи чуть-чуть.

      – Не помру, не дождёшься. И не в таких битвах в детстве бывала. Мама всегда ругалась, а отец гордился. Он пацана хотел, Григория.

      От ледяного компресса прищурила левый глаз, но переносила стойко.

      – Я тоже тобой горжусь, Гришутка, но боюсь за тебя больше, – Добрыня оттаял и улыбнулся. – Это моя вина. Не догадался с тобой инструктаж провести. Даже в голову не пришло, что ты можешь в драку влезть.

      – Ещё как могу! – подтвердила я и пошла в ванную.

      Стоя под горячими струями, смывала с себя всё – усталость, накопленную злость, страх. Выбралась, завернулась в полотенце и посмотрелась в зеркало. Да уж! Левая щека посинела и распухла. Если бы в тот момент мою физиономию видели дети и Светка, то массовый обморок я бы им обеспечила.

      Добрыня ждал в спальне.

      – Мазь нашёл, весной колено сильно ушиб. Давай, намажем.

      Я спросила, кривясь от холодного прикосновения:

      – А что офицер говорил?

      – Он очень удивился, это ненормально для женщины. А ты зачем сухой паёк с собой носишь?

      – Это не паёк, тебе везла. Забыла.

      Он усмехнулся, мягко поцеловал в нос и сказал:

      – Обещай, если, не дай Бог, что-то случится, сразу звонишь мне, хорошо?

      – Буду стараться.

      – И ещё… Что ты всё время от меня защищаешься?

      – Не знаю. Постоянно чувствую – как будто нашкодила.

      – Так ты и нашкодила, – негромко смеясь, сказал Добрыня. Он попытался меня поцеловать, но я ойкнула – вместе с щекой болели и губы.

      Он быстро сходил в душ, мы улеглись и с того момента я точно знала – самое безопасное и уютное место на земле – у него под мышкой. Да, с этого дня ещё несколько прозвищ добавилось к моей персоне. Робин Гуд – всегда цедилось сквозь зубы, когда я неистово отстаивала чьи-то права и Добрыня об этом узнавал, производные от имени Григорий – если что-то натворила, но не смертельно.

      Утром, провожая его на работу, поклялась не выходить из дома до самого вечера. Да и куда я могла отправиться с таким расписным фасадом? Похмельный бомж какой-то.

      – Как на бал пойдём, Золушка? – поинтересовался Добрыня, стоя в дверях.

      – Очень просто, ногами. Что теперь, от людей прятаться?

      – Конечно, нет. Ладно, может всё и пройдёт до пятницы. Если что, широкой грудью прикрывать тебя буду.

      Оставшиеся дни до выхода в высший промышленный свет я целыми днями прикладывала компрессы и примочки. Каждые пять минут что-нибудь на себя мазала и от зеркала отходила только поесть и поспать. В итоге, синева и отёк сошли, осталась чуть заметная зеленовато-розовая дымка.

      ГЛАВА ПЯТАЯ

      Светик прибыла в четверг после обеда. Я успела по ней соскучиться и кинулась обниматься в прихожей.

      – Уронишь меня! – сказала подруга, улыбаясь. – Вместе