Рок-н-ролл мертв. Юлий Буркин

Мессия – Роман Хмелик, фронтмен группы – уже стоит на краю подмостков, в одной руке сжимая микрофон, другой – указывая на еще падающую звезду.

      Последний аккорд затихает и в образовавшемся звуковом вакууме раздается его пронзительный крик: "Эй, ты!!!" Ударник, бас и клавиши вновь заводят хлесткий напряженный хард, а Ром с интонациями безумного прорицателя, до истеричности самозабвенно, продолжает свой гимн всеотрицания, гимн "Дребезгов":

      "Эй ты!

      Что ты уставился?!

      Или не видел как падают звезды?

      Или ты загадал желание —

      Самое заветное, чтобы – хоть лопни?!

      Эй ты!

      Чему тебя учили?

      Ведь это все – оптический обман!

      Звезды не сходят со своих орбит…

      Все у нас, сплошь – оптический обман!

      Эй ты!

      Тебе что – нравится вся эта гниль:

      Коммунисты, демократы, онанисты, бюрократы?!

      Или ты станешь одним из них,

      Чтобы ребенок внутри тебя умер?

      Так вдребезги,

      вдребезги,

      вдребезги…

      Вдребезги проклятый мир!!!

      Вместе мы – монстры, мы – сверхчеловеки,

      Вдребезги проклятый мир!!!"

      В упоении Ром, как заведенный, мечется по сцене. Вдруг светящаяся разноцветная паутина под потолком, как бы прогнувшись, стремительно падает вниз. Это лучи, направленные раньше параллельно полу, теперь становятся градусов в сорок пять под углом к нему и начинают в такт музыке мигать и носиться в зале по причудливым траекториям. В этот момент Ром бросает микрофон и, схватив со специальной подставки гитару, начинает свой сольный пятнадцатиминутный проигрыш. Не люблю металл, но Ром тут, действительно, виртуоз. Зал внизу беснуется в упоении. Начав с темы и импровизируя, Роман все более усложняет ее, как бы выстраивая на простом фундаменте фантасмагорический ажурный замок. Но вот он снова рванулся к стойке с микрофоном и, не прекращая работать пальцами, продолжает:

      "Эй ты!

      Сольем нашу злость в сверхупругий сплав!

      Заставим звезды сломать орбиты,

      Пусть все потом катится в тартарары…

      Но мы-то увидим свой звездный час!

      Так вдребезги,

      вдребезги,

      вдребезги…

      Вдребезги проклятый мир!!!

      Ты ведь не трус, как я погляжу…

      Вдребезги проклятый мир!!!

      Тут, стоявший на протяжении всего происходящего к залу спиной, Джим вдруг поворачивается в пол-оборота, и на его правой руке обнаруживается черная повязка с белой свастикой. Он направляет гриф своего «баса», как ствол автомата, в сторону синтезатора. «Вдребезги!» – кричит Ром. Камнепадом прокатывается по залу звук автоматной очереди, и Эдик-Смур, метра на полтора отброшенный в сторону, падает навзничь. «Вдребезги!» – кричит Ром, и Джим «бьет» по кленовым качелям. Одна из цепей рвется, и на сцену, и даже в зал с грохотом сыпятся барабаны. Спектакль отменный.