Русалка и зеленая ночь. Юлий Буркин

– спи моя красавица!

      – Не, на заразу не похоже. Глянь, какая сочная, налитая…

      – Кожа персиковая, – промямлил один работяга и, смачно втянув слюну, принялся пристраивать свои грязные верхонки к маленькой аккуратной груди.

      «Ей лет семнадцать, не больше, – сознательно отстраняясь от окружающей грубости, подумал молодой крановщик. Тем более что он точно знал, что все это – не более чем бахвальство. В случае обнаружения космического захоронения с борта станции немедленно вызывается работник морга. Пролетарии не посмеют нарушить инструкцию: если тому что-то покажется подозрительным, тюрьмы не миновать. – Самоубийство? – продолжал думать Даниил. – Начиталась Достоевского? А может быть, несчастная любовь? Ведь это бывает, бывает…»

      – Сбоку ее бери, сбоку!

      – Смотри-ка, какая гибкая! Не окоченела еще!

      – Молодцы, кто хоронил: вовремя консервант впрыснули.

      – Вы с ней поосторожней, – раздался голос бригадира. – Я уже моржиху вызвал…

      Невесомая покойница порхала между суетливыми мусорщиками, как спящая русалка, – безразлично и медленно. Словно зачарованный, Даниил ничего не слышал, внимание его было полностью поглощено таинственной незнакомкой из прошлого. Он замер чуть поодаль от места действия, и оранжевые спецовки лишь на короткие мгновения приоткрывали ему видение.

      Вот он увидел, как из-за грязного жилета мелькнула спина и нога, созданная из блеска и застывшего трепета. А вот и лицо – безразличное и сонно-страстное, с пением вторгающееся в самую душу. Скрылась, появилась снова – и теперь она опрокинута на спину, а упругие подростковые перси ее, матовые, как фарфор, просвечивают в слепящем электричестве.

      Под воздействием наваждения разум Даниила помутился, жар скользнул по его вискам, и звуков вокруг не стало вовсе, будто уши заложило пробками. И как в замедленном действии он увидел свою руку, тянущуюся к раскрытому перед ним лоснящемуся боку русалочки. Но только он коснулся видения, как, словно взрывная волна, до него докатились крики окружающих:

      – Говорю, как живая! А она твоя бабка, небось. Так что тебе, это… Ха-ха! Не положено.

      – Ну-ка, дай сюда! Я ее за здесь потрогаю.

      «А она ведь такая чистая. Ей все-таки лет шестнадцать даже, а не семнадцать», – все так же мечтательно думал Даниил Сакулин в тот момент, когда свет вырубился, и, перекрывая балаган пустолазов, снаружи ворвался грубый женский голос:

      – А ну выметайтесь отсюда, маньяки чертовы! Я вам покажу свежатину! Всех на аминазин посажу!

      – Ребя, атас! Моржиха!

      – Да что ты, бабуся?! – ринулись мужчины к выходу, по опыту зная, что это не пустая угроза. – Мы ж ничего такого! Мы тут случайно задержались…

      Кто-то, выбираясь, в спешке пихнул робкого крановщика локтем, и тот, поскользнувшись, отлетел прямёхонько под саркофаг. Потом кто-то другой о него запнулся, и у Даниила слетели очки. Он все еще беспомощно шарил руками в темноте и невесомости, когда в него уперся луч фонарика.

      – А тебе, дохлый, что, отдельное приглашение надо? Пшел