Один на один. Ник Перумов

(плевать или пукать, в конце концов!).

      Десятки выпотрошенных грызунов – и ни одного ответа.

      К середине второй недели Савелий Сергеевич решил немного развеяться, а заодно и попытался подойти к проблеме с другой стороны. Он взял на работе несколько дней отгулов и решил еще раз встретиться и поговорить с пострадавшими. Ну, не со всеми – с кем удастся, кто будет не против. Миша эту затею не одобрял, но вызвался ехать с ним.

      – Простите, Михаил, – как можно мягче отговаривал его СССР, – ни в коем случае не хочу вас обидеть, но разговор предстоит доверительный, я бы даже сказал – интимный. А вы с людьми разговариваете несколько резковато.

      – Угу, угу, резковато! – подхватил Толик. – Это у него с ментов еще осталось. Бывало, войдет, только поздоровается, а ты уже чувствуешь себя главным подозреваемым!

      – Муха! А в глаз? – Шестаков почти привык к тому, что Толик «спелся» с Профессором, но иногда эта парочка его сильно раздражала.

      – Вот! Я же говорил!

      – Не ссорьтесь, друзья мои! Михаил, поймите, мне кажется, будет полезно поподробнее узнать об этих людях.

      – Зачем?

      – Может быть, это поможет разобраться в механизме действия галлюциногена…

      – …которого еще никто не нашел, – язвительно добавил Шестаков.

      – Не беда. Найдем.

      И вот уже три дня парадный плащ СССР (темно-синий югославский, надевается для официальных встреч, вполне еще хорош, пятнадцать лет назад жена в Военторге покупала) мелькал то тут, то там по всему Питеру. Под мышкой у Профессора была зажата уже знакомая нам черная папочка. Люди шли на контакт в основном охотно. В наше суетливое время не так уж много найдется желающих выслушивать чужие заморочки. А как раз слушателем Савелий Сергеевич был самым благодарным. После каждого визита, примостившись на какой-нибудь лавочке или подоконнике, он добавлял своим куриным почерком несколько фраз к сухому описанию происшествия.

      В целом картина получалась ясная. Может быть, даже слишком ясная для такого сложного явления, как галлюцинация.

      Для начала Профессор отделил описания происшествий в вагонах от случаев на платформах. Хотя бы потому, что последние имели, как правило, более тяжелые последствия. Два случая со смертельным исходом – обезумевшие люди толкали пассажиров под поезд. И неизвестно, сколько еще невыявленных трагедий, когда некого уже было спрашивать, почему человек упал на рельсы. К тому же на платформах галлюцинации имели другой масштаб, что ли… Взять хотя бы последний случай, когда ветеран войны, заслуженный учитель РСФСР, принял подходящий поезд за фашистский танк. Руки пожилого человека тряслись, а лицо пошло красными пятнами, когда он рассказывал об этом Савелию Сергеевичу. Беседа вышла недолгой, так как родственники ветерана сильно беспокоились о его здоровье. Но СССР успел узнать, что подобный эпизод – то есть человек один на один с танком, гранаты кончаются – уже был в жизни старого солдата. И навсегда остался в памяти.

      – Я