Один на один. Ник Перумов

по-твоему, это надолго?

      И снова Мишка не врубился, решив, что спрашивают про затопленные тоннели:

      – Не знаю, я же не инженер-строитель. Говорят, там подземная река…

      – О-о-о… – закатила глаза Носатая, – ну, я не понимаю, как можно с мужиками о деле разговаривать? Пока голодный – вообще не подступись, а поест, так просто дурак дураком! Шестаков! Я тебя не об этом спрашиваю!

      Далее разговор проходил почти конструктивно. Убедившись, что Татьяна не преследует в его отношении личных целей и не просто собралась послушать «страшилок» на сон грядущий, Миша рассказал Таньке все. Даже про СССР с Матильдой. Петухова выслушала внимательно, чуть нахмурившись. Немного помолчала и внезапно расхохоталась.

      – Ты чего? – испугался Миша.

      – Ой, подожди… Сейчас отсмеюсь… – Татьяна достала из сумочки носовой платок, шумно высморкалась (Шестаков заметил, как изумленно обернулся на нее мужик за соседним столом) и весело сказала:

      – Ох, и повезло тебе, Рэмбо, с бабами в команде: хвостатая есть, теперь и Носатая будет…

      – Тоже в подсобные рабочие уходишь?

      – Не-ет, Рэмбо, у меня, конечно, на земле забот – выше крыши. Но к вам, туда, – Петухова ткнула пальцем вниз, – мне пока рановато.

      – Тогда – не понял.

      – Тогда слушай. Ты меня знаешь? – Вот-вот, пошла Манька Облигация. Дальше по сценарию: «…я сроду с „мокрушниками“ дела не имела!» Татьяна, похоже, и сама вспомнила любимый фильм, потому что снова хохотнула басом. Но продолжила вполне серьезно – Моя «Африка» сейчас держит почти всю торговлю у метро, от «Площади Мужества» и до конечной. А народ теперь все верхом ездит. И норовит покупать свои долбаные сосиски или в центре, или уже около дома. Ты не представляешь, в каких я «минусах». А скоро лето… Холодильников не хватает. Я не могу товар неделями на улице гноить. Понимаешь?

      – Нет, – честно ответил Шестаков. – Холодильниками помочь не могу, у меня дома – один, да и то старый.

      – Ладно, хватит прикидываться. Короче говоря, мне нужно, чтобы народ опять в метро ездил. Как обычно. И не шугался.

      – Что ж я их, за руки тянуть буду?

      – Зачем – за руки? Ты делай то, что делал. А я помогу.

      – Чем?

      – Чем надо. Деньгами. Людьми. Оружием. Только скажи.

      У Шестакова, видимо, было настолько обалделое, недоверчивое выражение на лице, что Танька просто налила две полные рюмки, протянула ему одну, чокнулась и выпила со словами:

      – Не сомневайся, Носатая не обманет.

      Миша послушно выпил. На душе было тепло и радостно. Мадам Петухова не прятала свои сокровища в стул, а сама принесла Воробьянинову.

      – Ну? Тебе, наверное, подумать нужно? Так ты подумай, списочек мне составь – чего и сколько.

      – А ты не боишься?

      – Чего? – удивилась Носатая. – Я ж не людей убивать собираюсь. Я ж на благое дело…

      Миша ненадолго задумался.

      – Единственный вопрос: кто нас с оружием пустит в метро? Ты об этом подумала?

      – Ну, это я постараюсь уладить. – Танька прищурилась, что-то соображая, затем