Два регентства. Василий Авенариус

титула императорское высочество принцесса имеет несомненное право возложить на себя орденские знаки Святого Андрея Первозванного…

      – Верно. Траур ей, видимо, уже надоел, и она будет очень довольна являться на всех торжествах в светло-голубой ленте.

      – Не пристойнее ли будет, – возразил Миних-сын, – доложить сперва о том самой принцессе и поднесение ей этого высшего знака отличия предоставить высшему учреждению – сенату?

      – Правильно, – согласился отец. – Ты, мой милый, как ее гофмейстер, представишь на ее усмотрение список предполагаемых наград и при сем удобном случае упомянешь на словах также об Андреевской звезде…

      – И ленте небесно-лазурного цвета? Не забуду! – улыбнулся сын. – С кого же мы начнем список?

      – С кого, как не с вашего почтеннейшего батюшки? – заявил президент камер-коллегии. – Благодаря ему одному ее высочество провозглашена регентшей…

      – Да чем вы меня еще наградите, милый барон? – сказал фельдмаршал. – Все ордена у меня есть, в армии я выше всех… Недостает мне разве еще звания генералиссимуса…

      – Вот, вот!

      – Простите, батюшка, – вмешался снова молодой Миних. – Но у меня есть основания думать, что принц Антон-Ульрих давно уже и во сне, и наяву мечтает об этом высоком звании.

      – В самом деле?

      – Я в этом уверен. Юлиана слышала из его собственных уст.

      Фельдмаршал поморщился.

      – В таком случае, конечно… Надо бы хорошенько выяснить еще это обстоятельство.

      – Да есть ли у нас на то время? Указ о наградах должен быть нынче утром подписан, а принц, как вы знаете, до крайности обидчив и тщеславен. Не деликатнее ли будет, не спрашивая принца, прямо пожаловать его в генералиссимусы, а вам самим до времени удовольствоваться должностью первого министра?

      – Гм… Но первым министром состоит теперь Остерман…

      – Ну, для него мы придумаем какое-нибудь другое отличие. Кабинет министров без вас уже немыслим, а кому же быть первым в кабинете, как не вам?

      – Будь так. Но нельзя ли как-нибудь хоть оговорить, что генералиссимусом следовало бы быть собственно мне…

      – Что ж, это можно. Что, Самсонов, приготовил перо? – спросил по-русски молодой граф.

      – Приготовил.

      – Так пиши: «Ноября 10 дня всемилостивейше пожаловали мы: „1“. Любезнейшему нашему государю-родителю быть генералиссимусом, и хотя генерал-фельдмаршал граф фон Миних за его к Российской империи оказанные знатные службы и то ныне уже первый в Российской империи командующий генерал-фельдмаршал и в коллегии военной президент к пожалованию б сего знатного чина надежду иметь мог, токмо во всенижайшем к вышеупомянутом его высочеству почтении от сего высочайшего чина отрекается, притом же его высочество чин конной гвардии подполковника на себя принять изволил».

      – А не покажется ли принцу такая оговорка несколько обидной? – заметил Менгден. – Точно его жалуют не за действительные его заслуги.

      – Да ведь оно так и есть, – сухо отрезал