Я умер вчера. Александра Маринина

охрану ее мужа либо охрану квартиры, а слежкой мы не занимаемся, это не наш профиль.

      – Она говорила тебе, почему хочет следить за собственным супругом? – поинтересовалась Настя.

      – Нет. Она с ходу начала выяснять, можем ли мы установить постоянное наблюдение за ним и его связями, а я точно так же с ходу ее прервал и посоветовал обратиться в другую фирму. Дал ей несколько телефонов и сказал, что если ее эти фирмы не устроят, могу помочь подыскать другие варианты. Вот, собственно, и все.

      – А зачем ты ей вчера звонил?

      – Хотел предложить услуги своего приятеля. Мы с ним когда-то вместе в отделении работали, потом потеряли друг друга из виду, а на днях он вдруг объявился, и оказалось, что он открыл агентство, как раз и специализирующееся на слежке за неверными супругами. Только-только начал, и ему нужна клиентура. Вот я и подумал, что если Юлия Николаевна еще никого не нашла, то я их солью в сыщицком экстазе. Слушай, а когда ее убили-то?

      – Позавчера. Дим, будь другом, принеси мне еще кофе, – попросила Настя, – а то я никак не проснусь.

      – Ничего себе! – Захаров присвистнул и посмотрел на часы. – Время – половина одиннадцатого.

      – Ой, Дима, для меня это все равно что пять утра. Я до трех часов дня вообще не человек, а полусонная особь непонятного пола. Зато после часа ночи самая жизнь начинается. Надо спать, а голова пашет как заведенная, мысли всякие рождаются, придумки придумываются, даже что-то вроде охотничьего азарта во мне просыпается.

      – Ну, положим, я и так знаю, что именно в тебе иногда просыпается в пять утра, – весело подмигнул он, вставая, чтобы принести Насте еще одну чашку кофе.

      Они сидели в тихом уютном китайском кафе на Красной Пресне. В этот час Настя и Дмитрий Захаров были здесь единственными посетителями, остальные пять столиков пустовали, и стулья вокруг них отчего-то казались сиротливыми. Зато и оглушительной музыки, типичной для таких заведений, не было, и это радовало Настю больше всего.

      – Пей, кофеманка, – Дима поставил перед ней уже третью за время их разговора чашку кофе и уселся напротив.

      Настя не спеша размешала сахар, отложила ложечку и погладила Захарова по руке.

      – Димочка, я не люблю прозрачных намеков на свое нецеломудренное прошлое, поэтому давай договоримся раз и навсегда: этого не было. И это не предмет для обсуждений. Хорошо?

      – Как это не было, когда было, и я это прекрасно помню, – рассмеялся он, накрывая Настину ладонь другой рукой.

      – Это было не со мной. Я прошу тебя, Дима… Пожалуйста. Ты просто подловил момент, когда меня можно было затащить в постель.

      – Я не понимаю, – очень серьезно сказал Захаров. – Тебе что, неприятно об этом вспоминать? Ты стыдишься того, что произошло? Жалеешь об этом?

      – Не жалею и не стыжусь. Это было прекрасно. Но именно было. БЫЛО. И больше не будет. Поэтому нет смысла вообще говорить об этом.

      – Забавная ты, Настюха, – усмехнулся он. – По-прежнему не замужем?

      – Увы, – она шутливо вздохнула и отняла руку. – Сломалась. В мае будет два года,