Это мужской мир, подруга!. Татьяна Веденская

Маме было категорически запрещено работать – она не работала ни одного дня в жизни. И она должна была давать отчет за потраченные деньги, за каждый свой выход из дома. Я хотела танцевать в студии бальных танцев, отец запретил мне это категорически со словами: «Натрясешься еще в жизни задницей, я из тебя проститутку растить не собираюсь». Я хотела стать врачом, отец заставил меня пойти на исторический факультет в МГУ.

      – Не позволю тебе копаться в трупах, – заявил он, отметая все мои желания и мечты.

      – Ты не должен такого говорить девочке! – иногда пыталась вступиться мама. Но редко. И безо всякого эффекта.

      – Заткнись и не смей мне говорить, чего я должен, а чего нет. Сиди и вяжи носки, дура. Ишь, развыступалась. Давно я тебе макияж не портил! – отбривал ее отец, убивая всякое желание бороться. Когда я спрашивала маму, почему она все-таки живет с ним, ведь он ее не любит, она отвечала:

      – Любит.

      – Нет, не любит! – категорически не соглашалась я. – Он тобой владеет.

      – Так уж проявляется его любовь.

      – А ты, ты любишь его?

      – Я не знаю.

      – Почему ты не уйдешь от него?! – возмущалась я.

      – О, ты моя девочка. Ты просто еще слишком молода и не понимаешь, как устроен этот мир. Куда я пойду? Кто я такая? Что я могу делать?

      – Какая разница! Вы разведетесь, ты заберешь у него половину...

      – У таких, как твой отец, ничего не забирают. И от таких, как он, не уходят, поверь. И потом, он не такой уж и плохой человек. С тобой он очень добр, смотри, сколько он всего для тебя делает. МГУ оплачивает, машину подарил. Разве плохо?

      – То есть все-таки деньги – это главная причина? – Я продолжала тянуть из нее ответ. В моей голове все это не укладывалось в сколько-нибудь логическую систему. Вокруг много говорили о любви. Некоторые мои сокурсницы бегали с красными от недосыпа глазами и кричали, что никогда еще не были так счастливы. Но потом они же плакали, сыпали проклятиями и наконец выходили замуж за мальчиков из МГИМО или с экономического факультета нашего МГУ. Деньги выступали вперед, а любовь всегда как-то смазывалась и оседала, как ненужная гуща от кофе. Так что я хотела определенности. Уж моя-то мама должна была понимать, что все эти скандалы, крики и, пардон, периодический мордобой, все эти любовницы, истерики, эсэмэски на телефоне – словом, всю их семейную жизнь можно терпеть только из-за денег.

      – Нет, почему? – возразила она, но как-то слабо, неубедительно.

      – Но если бы у тебя были свои собственные деньги, ты бы продолжала с ним жить? – поставила я ее в угол. Я повзрослела, и такой порядок вещей, который был у нас в доме, меня не устраивал категорически. Совершенно.

      – Чего тут говорить, у меня нет и не будет своих денег.

      – А я не хочу жить из-за денег с кем-то. Пусть лучше у меня их и вовсе не будет.

      – Ты не знаешь, что такое бедность, – осадила меня она.

      Я фыркнула и добавила:

      – Тогда у меня будут свои деньги. Много, много своих денег.

      – Обязательно.