Пандем. Марина и Сергей Дяченко

дверь, жестом пригласил спасителя на кухню.

      Упираясь пяткой в носок, мальчик стянул с ног мокрые ботинки.

      – Чай будешь? – шепотом спросил Ким. – Кофе? Может быть… коньяк?

      – Чай, – сказал мальчик, подумав. – Можно вымыть руки?

      Через пятнадцать минут они сидели, разделенные клеенчатым красным столом, и на чистых клетках стояли, будто шахматные фигуры, две чашки без блюдец и два блюдца с неровно нарезанным сыром.

      Ким смотрел на чашки, видел нежный парок, поднимающийся над палевой чайной поверхностью, и ни о чем не думал. Вернее, думал ни о чем.

      – Это важно? – спросил его гость.

      – Что? – Ким поднял голову.

      – То, что случилось, важно? – спросил мальчик.

      – Да, – подумав, сказал Ким. – Если бы не ты, я сгорел бы заживо.

      – Вы будете жить до глубокой старости, – сказал мальчик.

      – Да, – снова согласился Ким. – Есть такая примета.

      – И ваши пациенты будут жить до глубокой старости, – мальчик заглянул в свою чашку.

      Ким подумал, что за несколько прошедших недель он мог бы и привыкнуть к ощущению нереальности происходящего. Точнее, к новой реальности, где обреченные выживают, зато здоровых, уверенных в себе людей поджидает бензиновый костер на ровном месте…

      Впрочем, костер его так и не дождался, и этого достаточно, чтобы вздохнуть с облегчением.

      Мальчик пил чай как ни в чем не бывало. За его спиной уверенно и резко тикали часы в виде лунного диска: часы тоже были Арининой работой, год назад она купила в хозяйственном магазине самый простой механизм с пластмассовой тарелкой-циферблатом, тарелку сняла, а новый циферблат вылепила сама, сверяясь с увеличенными фотографиями Луны. Синеватые тени оранжевых кратеров были данью Арининой фантазии; на месте цифры «девять» имелся черный силуэт нетопыря.

      – У меня к вам разговор, Ким Андреевич, – сказал мальчик.

      Место в больнице для какого-нибудь родственника? Деньги? Семейные проблемы?

      – Я слушаю, – сказал Ким.

      – Вы помните двадцать девятое февраля?

      Ким ожидал чего угодно. Вернее, не знал, чего и ждать.

      Двадцать девятое февраля…

      – Помню, – сказал Ким.

      (…Больная посмотрела на него удивленно. «Кажется, я слышу голоса, – пробормотала она. – Как вы думаете, Ким Андреевич, это к лучшему?» – «Голоса?» – переспросил в свою очередь удивленный Ким, в тот же момент внутри его головы, в области затылка, послышалось ясно различимое: «Ким! Не бойся! Я говорю с тобой!..»)

      Ким содрогнулся, вспоминая ту нехорошую среду. Он сразу подумал о наркотике, подсыпанном в вентиляционную шахту; у всех собравшихся в ординаторской была сходная версия, все были почти спокойны, все владели собой и даже шутили – пока не прибежала сестра, смотревшая в холле телевизор…

      – Конечно, я помню, – медленно повторил Ким.

      – Прошло два года, – сказал мальчик. – Что же это было?

      – Испытание психотропного вещества. – Ким с новым интересом рассматривал гостя. – Или космический катаклизм, вызывающий массовое помутнение рассудка…

      – Вы