Пандем. Марина и Сергей Дяченко

можно было курить. Георгий знал, что в последнее время курево не приносит вреда и что тот, кто не желает слышать запаха сигареты, не услышит его, даже уткнувшись носом в кольцо дыма, – но для Георгия все это не имело значения, курить в церковной ограде было для него кощунством, он всегда запрещал…

      Правда, в последний год никто ни разу не нарушил его запрета. А Георгию иногда хотелось, чтобы нарушили. Чтобы изгнать нарушителя с позором, чтобы сорваться наконец… Гневаться – грешно… А смотреть и не гневаться – нету сил…

      Молчали. Курили. Подвинувшись, уступили батюшке место на скамейке; он сел.

      Прежде постоянными прихожанами Георгия были в основном женщины средних лет и старше; молодые мужчины заявлялись от случая к случаю, и, как правило, их визит был связан со скорой необходимостью обряда – крещение, венчание, отпевание. Священники соседних приходов время от времени жаловались начальству, что Георгий отбивает чужих прихожан; что делать, детям почему-то нравилось, чтобы их крестил Георгий. Даже покойникам, наверное, нравилось, чтобы Георгий их отпевал, – а он уважал своих покойников, как только может бренный человек уважать собрата, стоящего на пороге вечной жизни. И если от его усилий хоть сколько-нибудь зависела легкость дальнейшего их пути – что ж, Георгий был совершенно честен перед ними, и поэтому, наверное…

      Теперь прихожан было меньше, чем год назад, но больше, нежели полгода назад. И они были большей частью мужчины.

      После почти десятиминутной паузы сосед Витя откашлялся:

      – А не боитесь, батюшка, так говорить про него?

      Георгий посмотрел на него. Витя смутился и отвел глаза:

      – Так… Это ведь…

      – Мне бояться нечего, – сказал Георгий сухо. – Каков он есть, так и называю.

      – А вы говорили, он запретит в церковь ходить, – сказала Ивановна, старейшая прихожанка, никогда не пропускавшая воскресной службы еще при предшественнике Георгия, отце Петре. – А он и не запрещает.

      Георгий вздохнул:

      – А он хитрый, Ивановна. Запретил бы – люди и смекнули бы сразу… А так – нет.

      Игорь, холоcтой мужик лет тридцати, как-то странно улыбнулся; Георгий давно научился читать на лицах это выражение. Так выглядит человек, беседующий с Пандемом.

      Он рывком поднялся со скамейки, еще секунда – и он сорвется наконец, выплеснет…

      Не сорвался.

      – До свидания, Игорь. Здесь не место беседовать с этим…

      – Я не нарочно, – сказал Игорь и отступил на шаг. – Но я собирался уже… До свидания, батюшка…

      И поспешил к своему велосипеду, прислоненному к ограде. Вот ведь время, все и забыли уже, что это такое – приковывать велосипеды, прятать, сторожить…

      Георгию расхотелось разговаривать. Он всегда с удовольствием приходил к ним, иногда ему казалось, что его слова имеют для них значение… И сказанные в церкви, и сказанные здесь, на скамейке за церковной оградой… А сегодня он не мог видеть своих немногочисленных верных прихожан. Не хотел.

      – Ну, будьте здоровы, – он поднялся. – Что-то