Вечная ночь. Полина Дашкова

возможности. В группе Гущенко было принято отчитываться за каждый свой шаг, все идеи и версии обсуждались коллективно. Она не могла отправиться в маленький подмосковный город по-тихому, не посоветовавшись с Кириллом Петровичем. А он считал ее идею о сходстве почерков и о том, что убийца слепых сирот вовсе не Пьяных, полнейшим бредом.

      Телефон опять зазвонил, когда Оля поднималась по лестнице в свое отделение.

      – Что у тебя с голосом? – спросила мама.

      – Все нормально.

      – Не ври. Я слышу, ты сипишь. Надеюсь, ты не ходишь в такой холод с непокрытой головой?

      – Нет, мамочка. Я хожу в шапке.

      – То есть ты хочешь сказать, что не простужена?

      – Нет, конечно.

      – Значит, ты устала и не выспалась. Да, кстати, я видела сегодня утром по телевизору твоего Соловьева. Он стал совсем седой. Надеюсь, ты не собираешься подключаться?

      – К чему, мамочка?

      – Не придуривайся. Ты прекрасно меня поняла. Оля, не вздумай! Ты слышишь?

      «Вот так, – усмехнулась про себя доктор Филиппова, – даже моей маме ясно, что девочку убил Молох, даже ей. Впрочем, моей маме всегда все ясно».

      – Мама, ты же не смотришь криминальные новости.

      – Утром телевизор работал, мы с папой завтракали, ждали прогноза погоды и случайно попали на криминальные новости.

      – Здравствуй, дочь! – торжественно вступил папа через параллельную трубку. – Мама совершенно права. Ты больше не должна заниматься этим ужасом. Ты ушла из института и хватит с тебя, пусть Гущенко охотится за маньяками, это его работа, но не твоя. Ты девочка нежная и чувствительная, у тебя семья, подумай о нас, о Катеньке с Андрюшей, ты просто не имеешь права, дочь! Слышишь меня? – Папа по телефону старался быть грозным, фоном звучал мамин шепот: «Скажи ей, скажи!»

      – Не понимаю, что вы оба на меня набросились? – перебила Оля. – Пока меня никто не приглашал участвовать в расследовании.

      – Что, и Соловьев не звонил? – удивленно спросил папа.

      – Нет.

      – Странно. А кстати, скажи, он так и не женился? – поинтересовалась мама нарочито равнодушным голосом.

      – Не знаю.

      Разговор с родителями согрел ее и развеселил. Ей нравилось, что мама и папа в старости не расстаются ни на минуту, живут как сиамские близнецы. В детстве и юности она ужасно боялась, что они разведутся.

      Мама была красавица, папа наоборот. В результате получилась Оля, нечто среднее. Нечто, выбирающее путь по натянутому канату, когда можно спокойно пройти по ровной твердой поверхности. Доброжелательные люди уверяли, что она похожа на маму. Недоброжелательные – что вылитый папа.

      От мамы ей достались волосы, жесткие и прямые, не совсем рыжие, скорее цвета гречишного меда, от папы – белая, чувствительная к солнцу кожа, высокий выпуклый лоб, маленький круглый подбородок. Глаза получились мамины только по форме, большие, длинные. Тяжелые верхние и нижние веки делали взгляд