Случай Растиньяка. Наталья Миронова

собирали…

      –  Ясно. Мама, не давай ему больше денег ни на какие экскурсии. Он играет. Алик и его пристрастил.

      –  Господи, какой ужас! А… где? Где он играет? Его ж не пустят никуда, он еще маленький!

      –  На автоматах, – сказала Катя. – Пока только на автоматах.

      –  Так уж автоматов нигде больше нет. Скоро, говорят, и казино все закроют, тебе хоть полегче станет.

      –  Нет, не думаю, – вздохнула Катя. – Они найдут, где играть. С игровых залов только вывески сняли, там теперь лото. Но все осталось по-прежнему. Мама, не давай ему денег. Скажи, я не велела.

      –  Ладно, не дам. Что ж ты мне сразу не сказала?

      –  Не сообразила, – призналась Катя. – Я позвоню, когда он к тебе приедет, попробую еще разок с ним поговорить.

      Анна Николаевна решила не говорить дочери, но после этого разговора ей стало тревожно, и она проверила свою шкатулку с драгоценностями. «Шкатулка» – это было громко сказано, так, жестянка из-под конфет, драгоценности – тем более. Пара золотых сережек, золотое колечко с переливчатым, меняющим цвет александритом, цепочка с кулоном из такого же камня да кое-какие поделки из серебра.

      Открыв жестянку, Анна Николаевна убедилась, что в ней остались только ничего не стоящие серебряные украшения. Золото исчезло. Она ничего не сказала ни дочери, ни мужу. Перепрятала деньги на хозяйство, всегда лежавшие в верхнем ящике серванта.

      Через день она вышла на Покровку в магазин и как-то машинально зацепилась взглядом за вывеску ломбарда. Закладных контор развелось кругом видимо-невидимо, по улицам разгуливали люди-бутерброды с объявлениями, обещавшими лучшие условия. Но эта контора находилась ближе всех к дому.

      Повинуясь порыву, Анна Николаевна вошла внутрь и сразу увидела на черной бархатной подставке свое колечко с александритом. Что делать? Пожаловаться? На родного внука? Вещи на продажу сдают по паспорту. Если раскроется, что паспорт – его… На первый раз, может, и не посадят, но все-таки… пятно на биографии.

      Анна Николаевна выкупила колечко и все остальные вещи, обнаруженные в том же ломбарде. Вечером, как всегда, приехал внук. Она демонстративно повесила на шею цепочку с кулоном, надела кольцо и серьги. Санька потупился, отвел глаза, но промолчал. И она ничего не сказала.

      После того первого и единственного раза, сколько Катя ни звонила, Санька отказывался с ней разговаривать. А она не собиралась возвращаться к Алику. Непонятно только, куда его девать. Выписать из квартиры? Куда? В чистое поле? Да и долги надо было отдавать. Время поджимало.

* * *

      И вдруг в галерее появился Герман Ланге и купил два ее полотна. Значит, от долга соседям по даче она свободна. Оставалась Этери, готовая ждать сколько угодно, и друг Димка, которого Катя, конечно, простила. Да и вернуть ему предстояло всего-навсего полторы тысячи долларов. Для Кати это была уже смешная сумма, тем более что Димка тоже согласился ждать сколько угодно. Катя могла бы отдать ему эти деньги прямо сейчас – из того, что скопила для соседей по даче. Но Герман пригласил ее на свидание, и ей ужасно хотелось пойти. Она так давно