Случай Растиньяка. Наталья Миронова

в порядке, но никто не должен знать, где я. Никто, даже вы с папой. Алик придет, будет выспрашивать, вы можете нечаянно проговориться…

      –  Никогда! – страстно заверила ее мать.

      –  Он может Саньку подослать, с него станется. Алику ты не скажешь, а внуку скажешь. А он тут же отцу передаст. Поверь, так будет лучше, – в десятый раз повторила Катя. – Я буду вам звонить каждый день. У меня все будет хорошо. Расплачусь с долгами раз и навсегда…

      –  Почему ты не хочешь взять денег у нас с отцом? Мы оба работаем и пенсионные не трогаем.

      –  Мама, я уже давным-давно должна была бы вам с папой помогать, а не с вас тянуть. Да, и не вздумай давать деньги Алику, если попросит. Он попросит обязательно, это к бабке не ходи.

      –  Сроду я ему денег не давала и теперь не дам. А вот тебе надо бы… обжиться на новом месте.

      –  Не надо, мама. Алик опять наделал долгов, мне придется платить. Но это в последний раз. И поэтому никто не должен знать, где я.

      –  Ну вот что я отцу скажу? – спросила мать. – Да он меня прибьет!

      –  Мам, ну что ты такое говоришь? Папа тебя в жизни пальцем не тронул.

      –  Ну хоть сядь поешь!

      –  Да не надо. Неудобно, меня Этери ждет.

      –  Ничего, подождет.

      Пришлось сесть. Кусок не лез в горло, но Катя заставила себя проглотить домашнюю котлету.

      –  Все, я побежала.

      –  Денег возьми. Без денег не пущу, – решительно заявила мать.

      –  Ладно, – сдалась Катя. – И ту картину я тоже заберу.

      Была у Кати одна заветная картина, которую она не решалась хранить дома.

      –  На, забирай. Так и стоит нераспакованная.

      –  Мне надо бежать, – заторопилась Катя. – Скоро Санька домой вернется. Я ему записку оставила, он может отцу позвонить, Алик тогда непременно сюда нагрянет. Первым долгом.

      –  Ничего, отец его с лестницы спустит.

      –  Мне главное, чтобы он меня здесь не застал.

      Катя расцеловала мать, взяла предложенные деньги, неловко подхватила под мышку крупногабаритную картину и ушла.

      Она успела разминуться с Аликом, который действительно нагрянул, устроил скандал и действительно был спущен с лестницы. Катя узнала об этом на следующее утро. А пока Этери отвезла ее на Арбат, где они наняли каких-то симпатичных забулдыг, и те «за долю малую» перетаскали вещи в квартиру над галереей.

      Катя осмотрелась. Квартирка маленькая, но чистая и симпатичная. Две комнаты и кухонька. Для Кати, привыкшей спать на кухне, вообще хоромы. Ей не понравились побеленные по евростандарту стены и безликая мебель из «Икеа», но она прикинула, что, если расставить книги, повесить занавески вместо казенных жалюзи, застелить стол скатертью, сшить на мягкую мебель чехлы, все можно устроить очень даже неплохо. А главное, она будет здесь одна.

      Много лет Катя прожила в кошмаре раздвоенности, хорошо знакомом женщинам. Ей не хотелось видеть мужа, и все же по вечерам она подсознательно ждала его возвращения, замирала, прислушиваясь, не остановится ли лифт на их этаже, не повернется