Бессмертные. Игорь Ковальчук

услышит от него такого тона.

      – Ну и что? – едва слышно прошептала она.

      – Как «ну и что»? Идем в мои покои, к камину. Посидишь у огня, согреешься.

      – Твои слова меня уже очень хорошо согрели, – с горечью и неожиданной смелостью ответила она, едва собравшись с духом упрекнуть его. В следующий миг девушка почувствовала его ладони на свою плечах. Прикосновение обжигало даже сквозь одежду.

      – Ты обиделась на меня?

      – От тебя… – ее голос дрогнул, хотя Моргана старалась говорить равнодушно. – От тебя я такого не ожидала. Не ожидала, что ты выставишь меня дурой.

      – Так. При чем тут дура?

      – Ну, посмешище, какая разница? Я тебе верила.

      – А теперь нет? И лишь потому, что я сказал то, что думал?

      – За что?

      – Что – «за что»?

      Она молча посмотрела ему в глаза – Руин был спокоен, хоть и немного хмур. И еще – в принце чувствовалась легкая нервозность. Раздражение.

      – Я сказал то, что думал, – повторил он.

      – Тебе отказывает твой безупречный вкус, братец!

      – Прекрати, – с холодком отозвался он. – Я уже ответил на подобное замечание там, в зале.

      Моргана отшатнулась и прижалась спиной к стене. Камень был ноздреватый, грубо обтесанный, ох хранил в себе холод, взятый из самого сердца гор. Кто-то когда-то процарапал на них значки – Бог знает, сколько лет этим значкам. Или, может, тысячелетий?

      – Что?.. Что красивого ты во мне нашел? Что?! – вполголоса закричала она. – Груду жира, патлы, которые ни в одну прическу не уложить?

      Ее пробило рыдание, похожее на истерический смех. Да это и была истерика, слезы наконец вырвались на волю и заструились по одутловатым, мятым щекам, покрытым темно-алыми пятнами. Плакать оказалось сущим облегчением, тем более, что, несмотря на сегодняшнюю выходку брата, он все равно оставался самым дорогим. Она рыдала, почти не закрывая глаз, и смотрела на Руина, а он так хорошо, так ласково смотрел на нее…

      Он коснулся ее щеки с нежностью человека, умеющего по-настоящему любить. Брат понимал ее без слов – с одного взгляда – и каким-то образом он действительно мог видеть ее мысли и чувства. Сейчас он вполне способен был оценить, насколько ей плохо, и его поразило, насколько больно стало ему самому.

      – Моргана, – ласково позвал он. – Моргана… Посмотри мне в глаза.

      Поток слез иссяк так же неожиданно и быстро, как нахлынул – принцесса слишком много в своей жизни плакала. Она вытерла глаза платочком, вытащенным из-за пояса, и послушно посмотрела на брата.

      – Послушай меня. Тебе не надо так на это реагировать. Ты ведешь себя так, словно твоя внешность – твоя вина.

      – Но Руин, кто же…

      – Не перебивай меня, – властно сказал он, и девушка немедленно замолчала. – Пойми, что твоя внешность – всего лишь болезнь. Так что в недостатках своей внешности ты не виновата.

      – Эта болезнь – уродлива! – вспыхнула она – и тут поняла, что именно сказал брат. Растерянно посмотрела