Граф Калиостро. Иван Лукаш

кавалер, откуда ты пришел?

      – Из Иерусалима.

      – Где ты проходил?

      – Назаретом.

      – Кто тебя водил?

      – Рафаил.

      – Какого ты колена?

      – Иудина.

      – Іnrі! – вскрикнули многие голоса за дверями, а один голос позвал грозно и сильно:

      – Войди, кавалер, в братство Креста, орошенного розовой кровью.

      Звучная волна органа хлынула бакалавру в лицо. Его ослепило блистание свеч, теснота пудреных голов, сквозящих белым дымом.

      На бархатной черной завесе в глубине залы горит алым огнем Златорозовый Крест. А под ним вьется огненная надпись:

      Fraternitas Rosae Crucis.[4]

      Семисвечники, окутанные черным флером, ровно пылают по четырем краям масонского ковра.

      Бакалавр сел на скамью у входа. Вдалеке, в отблесках свечей, склоняется над столом лицо великого розенкрейцера, господина Елагина.

      Кто-то мягко тронул Кривцова за локоть. Рядом с бакалавром сидит на скамье Николай Иванович Новиков, типографщик, держащий книжную свою лавку в Москве, у Воскресенских ворот. Над пристальными, добрыми глазами типографщика нависли косые мешки век. Брат Новиков всегда найдет добрую шутку для младшего брата-каменщика:

      – Не оробел ли, душа моя? – протянул Новиков руку. Из-под мантии мелькнул поношенный коричневый кафтан.

      Бакалавр учтиво пожал белую полную ладонь московского типографщика, высочайших степеней розенкрейцера, брата-sacerdos[5], который носит в ложе великое и страшное имя Collovion.

      – А я полагал, многопочтенный брат Collovion, что вы в Москве обретаетесь.

      – Пребывал там, душа моя, да меня сюда вызвали: Калиостра смотреть.

      Тут ударил три раза костяной молоток, говор умолк, и все поднялись со скамей.

      Елагин стоял, оперев ладони о стол. Чуть тряслась пудреная голова великого мастера:

      – Кавалеры и рыцари, Пеликан начертан на нашем щите, Пеликан, кормящий кровью детенышей. Вступая сюда, мы клянемся даже и тень свою посвятить ордену – отдадимся же кровью и тенью, телом и духом Златорозовому Кресту.

      Невидимый орган прихлынул глубоким приливом, грянули колоннады металла.

      Ярко загорелся алый крест на черной завесе. Все пели, подняв к алому Кресту головы:

      Взвейтесь сердцами

      Выше всех звезд,

      Блещет пред нами

      Златорозовый Крест…

      Московский типографщик пел, сжав кулаки, с расширенными ноздрями. По его крутому лысеющему лбу катил крупный пот.

      От восковых огней, пения, запаха вощины, сукна камзолов и пудры бакалавру стало душно. Дрожащий орган изливал еще утихающее дыханье, когда распахнулись двери из темной залы и, предшествуемый двум братьям со светильниками, вступил в храм граф Феникс, кавалер де Калиостро, в красном кафтане, в желтых чулках с красными запятыми.

      За ним, как белое видение, выплыла из тьмы Санта-Кроче. На пороге запнулась, отвела с виска темную прядь. Братья со светильниками

4

Братство Розового Креста (лат.)

5

жрец (лат.)