Я и Тёмка. Ольга Яралек

умылась и рассказала, как тёте Оле нужно было выбрать игрушки для детского дома, как я не могла выбрать, а потом решила отдать всё – и как меня отправили с этой коробкой обратно.

      – Да… – ответила мама, перебирая мои игрушки. – Ты не расстраивайся. Тётя Оля, наверное, не поняла, что ты принесла всё, что у тебя есть. Ты молодец! Но если подумать и посмотреть на твои игрушки внимательно, то ты сама увидишь, что здесь не так.

      – Что? – удивилась я.

      – Почти нет целых игрушек, правда? – сказала мама. – Везде что-то отбито или поцарапано. Это для тебя значения не имеет, ты их любишь – и всё, а в подарок такие вещи не годятся. А вот это что? – удивилась мама, поднимая на пальце резиновую пружину.

      – Это пружинка, очень хорошая, – быстро ответила я.

      – А это? – опять удивилась мама.

      – А это бывшее кресло, ну… спинка от него…

      – Почему ты его не выбросишь? Оно же сломано!

      – Как – выбросишь? Это же всё нужные вещи, – удивилась я.

      – А со стороны они кажутся никому не нужными.

      Мама объяснила мне, что мои игрушки ценны только для меня, так как я помню, какие они были раньше, и теперь нашла им новое применение. Я с удивлением смотрела на свою коробку. Постепенно я совсем успокоилась и даже обрадовалась, что все мои вещи останутся у меня. А мама пошла в магазин и купила несколько кукол, игрушечных колясок и мячиков, положила в красивый пакет и отнесла тёте Оле.

      Стыдно

      «Как тебе не стыдно, Оля!» – иногда говорят мне бабушка или мама. Говорят мне так, когда я что-то не то делаю. Но я никак не могу понять, когда я делаю то, а когда не то. Почему, например, нельзя зажигать свечки в тумбочке? У меня там домик для куклы. На двух полках стоит маленькая мебель: и диваны, и кресла, и шкафчики. И если свечку, снятую с торта после дня рождения, поставить на кукольный столик и зажечь, получается очень красиво, ведь в темноте она горит ярче. А мне говорят, что это не игрушка. Или почему нельзя покормить супом бабушкину герань? Я же не котлету ей дала, сама понимаю: если она только воду пьёт, значит, любит жижечку… Но это же неправильно! Мы все едим: и суп, и котлеты, и пюре, – и компот пьём, а герани только воду даём. Так и с голоду умереть можно! Но мне говорят, что я не права, так делать не нужно. От огня может быть пожар, а растениям вообще ничего, кроме воды, не дают.

      Я слушаю, но не понимаю, почему. Может, поэтому мне не стыдно?

      У нас с Тёмкой много во дворе приятелей: Димка Восёлов, Аня Марова, Костя Нотан, Марина Радулина. Мы все играем вместе, но чаще всего всё-таки с Тёмкой.

      Дело было зимой, в конце февраля, когда вокруг было полно огромных сугробов. Да ещё тётя Зина каждый день подкидывала снег, и поэтому они становились всё больше и больше. Решили мы с Тёмкой прокопать глубокий лаз с самого верха сугроба до низа – да так, чтобы потом его залить и выезжать почти к самому подъезду. Сказано – сделано. У Тёмки есть две сапёрные лопатки. Мы ими целую неделю копали: думаю, ещё бы недели три копали, пока весна не началась, но тут нашей затеей загорелся Тёмкин отец, дядя Толя. Он вышел