Фламандская доска. Артуро Перес-Реверте

от времени ему удается подцепить на удочку какого-нибудь простака. А вообще, знаешь ли, нахальство – второе счастье.

      – Значит, теперь он возлагает свои надежды на ван Гюйса?

      – Да. Ему просто не терпится превратить его в большую кучу жетонов для рулетки.

      – Хорош гусь!

      – Это уж точно. Но такие гуси – моя слабость, поэтому и Альфонсо мне нравится. – Она задумалась на пару секунд. – Хотя, насколько мне помнится, его технические данные тоже не столь уж выдающиеся. Он… как бы тебе это объяснить? – Она подыскивала слово поточнее. – У него плоховато с воображением, понимаешь? Тут уж он Максу и в подметки не годится. С ним все как-то очень уж прямолинейно: привет и пока. Но зато весело: как начнет сыпать анекдотами, так просто до колик доведет.

      – А его супруга в курсе?

      – Думаю, догадывается, потому что дурой ее уж никак не назовешь. Потому так и сверкала на нас глазами. Мегера.

      3. Шахматная задача

      Благородная сия игра имеет свои бездны, в коих сгинула не одна благородная душа.

Из старинной немецкой рукописи

      – Я полагаю, – произнес антиквар, – что речь идет о шахматной задаче.

      Уже более получаса они разглядывали фламандскую доску, обмениваясь впечатлениями. Сесар стоял, прислонившись к стене, с изящно зажатым между большим и указательным пальцем стаканом джина с лимоном. Менчу томно полулежала на диване. Хулия покусывала ноготь, сидя на ковре по-турецки, с пепельницей между колен. Все трое вперились в картину так, словно перед ними стоял телевизор, по которому шел захватывающий фильм. Краски ван Гюйса постепенно тускнели у них на глазах по мере того, как гас вечерний свет, проникавший в комнату через потолочное окно.

      – Может быть, кто-нибудь что-нибудь зажжет? – подала идею Менчу. – А то мне кажется, что я потихоньку слепну.

      Сесар нажал на кнопку выключателя у себя за спиной, и свет, льющийся из скрытых светильников и отражающийся от стен, вернул жизнь и краски Роже Аррасскому и чете герцогов Остенбургских. Почти одновременно с этим настенные часы с длинным маятником из позолоченной латуни начали медленно, в такт его ритмичному раскачиванию, бить восемь. Хулия подняла голову прислушиваясь: ей послышался с лестницы звук шагов.

      – Альваро задерживается, – сказала она, убедившись, что они лишь почудились ей, и заметила, как Сесар презрительно поморщился.

      – На сколько бы ни опоздал этот филистер, – пробормотал антиквар, – все равно он явится слишком рано.

      Хулия бросила на него укоризненный взгляд:

      – Ты же обещал вести себя корректно. Не забывай об этом.

      – Я не забываю, принцесса. Я подавлю свои кровожадные порывы исключительно во имя моей преданности тебе.

      – Я буду тебе вечно благодарна.

      – Надеюсь, что да. – Антиквар взглянул на свои наручные часы, словно не доверяя точности стенных, которые сам же когда-то подарил Хулии. – Однако этот свинтус не отличается пунктуальностью.

      – Сесар…

      – Ладно, принцесса. Я умолкаю.

      – Нет