Россия, кровью умытая (сборник). Артём Весёлый

язвы и струпья разъедали шкуру томленую… Непролазна ты, грязь урмийская, остры камни Курдистана, глубоки пески Шарифхане!.. Стлался тяжелый говор. Огни костров выхватывали из темноты то высветленную оковку приклада, то бамбуковые костыли раненого, то одичавшие, точно врезанные в голодное лицо, глаза.

      В эшелонах смеялись и плакали гармони, пылали песни. Между путями отхватывали русского и гопака, в почернелых, обожженных зноем и стужей лицах веселой тревогой блестели глаза; топотом, гиком и хлопаньем жестких ладоней заглушали в себе тоску, голод, страх и отчаяние…

      На горизонте переливались сочные бакинские огни, а в Баладжарах было холодно, голодно и неприютно. Толпами валили в город, но и там хлеба не было.

      С моря перекатом шел воевой ветер и черным стоном штурмовал горы.

      Из города – днем и ночью, на извозчиках, в автомобилях – приезжали агитаторы разных партий.

      Солдаты все слушали с интересом, но в потоках ораторского красноречия и ругани они с бо́льшей жадностью вылавливали весточки о родине: в России спугнута учредилка, в России мужики громят помещиков, в России вовсю идет борьба из-за власти двух течений – большевики и буржуазия, по Кавказу горцы кричат: «Долой гяуров», в Чечне у каждого богача и у каждого разбойника своя партия – все друг друга режут, ингуши подняли белый флаг на покорность, а Дагестан предается исламу и Турции…

      Паровозы рявкнули, солдаты, не дослушав длинной резолюции о поддержке большевиков, с криками: «Правильно! Правильно! Долой войну!» – стали разбегаться.

      Поезда выматывались на простор.

      Через каждый состав на паровоз была протянута веревка со звонком. Спали вполглаза. Чуть тревога – начинали звонки звонить, ружья палить, гудки гудеть. Отбивали нападение и катили дальше.

      Стучали колеса

      сыпались

      станции

      лица

      дни

      ночи…

      Войска имели разгульный вид, везде народ, как пьяный, шумел.

      – Якого полка?

      – Пятнадцатого Стрелкового. А вы?

      – Второго Запорожского.

      – Ко дворам?

      – Эге.

      – Какой станицы?

      – Платнировской.

      – А мы, дядечку, расейские, Курской губернии, Грайворонского уезда… Буржуев едем крушить.

      – Давай бог.

      Слева торчали горы дагестанские, а справа – отвалом – голубыми вихрями пылал Каспий-батюшка…

      На Хасав-Юрте фронтовиков встретили хуторяне. Путаясь в кожухах, они бегали перед вагонами и на разные голоса причитали:

      – Служивые, оборони… Родимые, защити.

      – Что такое?

      – Чечены нас забижают… Грабежи, убойство…

      Собрали митинг и постановили – подать помощь от нападов чеченов. Дело было ночью. По направлению к горам постреляли из пушек, не сгружая их с платформ. Набрался отряд охотников, набросились на ближайший аул. Аул горит, трещит, искры сыплются, бабы и ребятишки воют, чечен стреляет до последнего.

      Наменяли у мужиков хлеба на оружие и поехали дальше.

      Чугунное