Два брата, или Москва в 1812 году. Рафаил Зотов

что теперь случилось. Вы не должны со мной расстаться, не правда ли?

      Молча подал пустынник руку Сельмину. В эту минуту привели ребенка, который все еще робко и печально озирался.

      – А! здравствуй, дружок, – сказал ему Сельмин. – А как, бишь, тебя зовут?

      – Саша.

      – Ну, так, Сашенька, садись вот сюда и пей чай. Послушайте, Григорий Григорьевич, – сказал он, обратясь к пустыннику. – Не из пустого любопытства, а только чтоб познакомиться с дитятею, я его буду обо всем расспрашивать, на что он отвечать может. Не огорчит это вас?

      – Тот, кто так жестоко и бессовестно оставил своего сына на большой дороге, верно, знал, что ребенка будут обо всем расспрашивать. Следственно, это его дело. Таинственность нужна ему, а не мне.

      Сельмин начал свои расспросы.

      – Ну, откуда же вы, дружочек, ехали? из Москвы или из Владимира?

      – Не знаю.

      – Ты тогда говорил, что видел солнце, как оно садилось. С которой стороны оно было?

      – Ни с которой. Оно все уходило за карету. Я становился к дверцам, чтоб видеть его.

      – Значит, вы ехали из Москвы. Ну, а много ли вас сидело в карете?

      – Четверо: я, папа, няня и Егор.

      – А мама?

      – Мама осталась дома. Она плакала…

      – О, ради бога, Петр Александрович, – вскричал пустынник, – не спрашивайте у него о бедной матери. Мы с ним оба заплачем.

      – О, будьте спокойны. Вопросы мои будут самые невинные. Ну, дружочек Саша, а долго ль вы ехали с папенькой в дороге?

      – Не знаю.

      – Ночевали ль вы где-нибудь дорогою?

      – Не знаю. Я спал. У нас горели фонари в карете. Я смотрел на них и спал.

      – Ну, а помнишь ли ты, что ты вчера делал?

      – Помню. Вчера мы тоже ехали, где-то обедали. Ввечеру я чаю не пил, а дали мне рюмку чего-то сладкого. Я помаленьку все выпил. Мне захотелось спать… Тут мы приехали домой… я видел маму, папу. Она все плакала и целовала меня, а папа все кричал и сердился.

      – Это было во сне.

      Ребенок отпил чай, и опять стал звать няню.

      – Ее, душечка, нет здесь. Ее увез папа. Они будут через несколько дней.

      – Да мне папа не надо. Я хочу няню.

      – Да, если папа не хочет, чтоб ты был с нянею, так ведь надо же его слушаться?

      – Ах да! Он и то все сердится.

      – За что же? Ты, верно, все шалишь, капризничаешь?

      – Я при нем и не пошевельнусь, а он все бранит.

      – Ну, это все пройдет. Вот тебе новый папа, – сказал Сельмин, указывая на пустынника. – Он не будет браниться.

      Робко посмотрел Саша на пустынника и печально склонил голову.

      – Ну, чем же ты занимаешься? Во что играешь? Какие у тебя игрушки?

      – Да у меня были разные куклы, разносчик, солдаты, молочница, пузатый немец. Они ходили друг к другу в гости, разговаривали, и мне было весело.

      – Ну, я тебе велю купить новых кукол, а покуда их привезут, что ж ты будешь делать?

      – Я буду из бумаги вырезывать. Дайте мне