На Москве (Из времени чумы 1771 г.). Евгений Салиас-де-Турнемир

милость, женись на мне! Да и не до того, Иваша…

      – Никому не пара!.. – бормотал Ивашка, как бы про себя. И он вдруг ахнул на всю горницу, точно будто испугался чего-то,

      – Что ты! – воскликнула Уля.

      – А за меня!

      Уля не поняла. Ивашка вопросительно глядел на нее, пораженный сам своим открытием.

      – Что?

      – За меня.

      – Что за меня? Что ты говоришь?

      – За меня, за меня выходи!

      Уля все-таки не сразу поняла и, поняв, опять звонко рассмеялась.

      – Ей-Богу, Уля, за меня выходи! Ведь я буду вольный, – вот тебе Христос, – скоплю денег, откуплюсь, и как мы с тобой заживем отлично! Я пойду в дворники либо в кучера, а ты… – Ивашка запнулся.

      – Вот то-то, Иваша, и не знаешь. Вот то-то и дело: ты в дворники, ну, стало быть, я – в кухарки.

      – Нет, как можно!

      – То-то, стало быть, нельзя. Ну – в горничные девки.

      – Нет, как можно!

      – Ну – в прачки, поломойки…

      – Да нет, чего ты врешь!

      – Ну, так как же, Иваша? Ты дворник, а я, будучи твоей женой, буду барышней-чиновницей? Видишь, вот никак и не клеится.

      Ивашка вздохнул и выговорил тихо:

      – Да, и то, не клеится.

      И оба замолчали. Уля снова понурилась и думала о том, что часто приходило ей на ум: неужели же никогда не найдется человека, который полюбил бы ее, за которого она могла бы выйти замуж и зажить своим домком, своим счастьем. Часто невольно и смутно представлялся ей этот вопрос, и она отгоняла его, как нечто незаконное, как пустую, глупую мечту. Но теперь, когда в первый раз другой, хотя и ее молочный брат, заговорил об этом с ней, ей сразу яснее, настоятельнее представился этот жгучий вопрос.

      Почему же и нельзя? почему же не найдется такого человека? Может быть, и найдется, может быть, и нашелся бы давно, если бы она не избегала так упорно и не боялась так страшно всякого нового знакомого. Хоть бы вот этот молодой барин, которого встречала она несколько раз на Знаменке, когда бегала в гости к просвирне… Этот молодой барин, который, будучи в церкви, прошлое Светлое Воскресенье, в конце заутрени пробрался через всю густую толпу прямо к ней, подошел вдруг и сказал: «Христос воскресе» – и прежде чем она успела опомниться, трижды расцеловался с ней. И с тех пор много ночей мешало ей спать его веселое, красивое, улыбающееся лицо. Хоть бы он?! Если бы она с тех пор около года не избегала его тщательно, не бегала к просвирне совсем другими переулками, что было бы теперь? Может быть… Но мысли Ули были прерваны внезапным скрипом отворившейся двери. На пороге показался Капитон Иваныч и, увидя Ивашку, взмахнул руками и ахнул:

      – Иван! Иван!

      И через секунду Капитон Иваныч душил Ивашку в своих объятиях и целовал его в обе щеки.

      – Какими судьбами?! Ах, оголтелый народ! Ведь видел я, уходя, коня твоего на дворе, спрашивал этого черта, Маланью: кто тут? Говорит: приказчик приехал. Откуда? говорю. Не знаю, говорит. Ан это ты! Какими судьбами в столицу пожаловал?

      Ивашка снова рассказал подробно, как был спроважен всем миром с родного села.

      – За что? – воскликнул Капитон Иваныч.

      Ивашка