Лед и пламя Тартара. Дмитрий Емец

Ирка.

      – Ага, дождешься тут, как же! Поцелуи одни. Хоть бы пинок разик дала, а то не допросишься. Те валькирии, которые думающие, они небось каждый день своих оруженосцев по мордасам утюжат! Заботятся, значит, чтобы все путем! – проворчал кикимор, плевком в пространство показывая, что он думает по этому поводу.

      – Так тебя целуют? Старик, как бы я хотел оказаться на твоем месте! – воскликнул Багров.

      Ирка смутилась. Она в самом деле нередко бросалась тискать и целовать Антигона, когда ей бывало весело. Уж очень потешно он ругался и отбивался.

      Кикимор хмуро уставился на Багрова. Уступать ему свое место он явно не собирался.

      – Мечтать не вредно. Мечтать опасно, – резонно отвечал Антигон.

      Ирке за это захотелось расцеловать его снова. Видя, что против него ополчилась не только Ирка, но и Антигон, Багров вспылил.

      – Знаешь, валькирия, чего ты действительно хочешь?

      – Ну и чего?

      – Ты просто хочешь быть несчастной со своим идиотом Мефом! У тебя на лице написано: счастливой не буду, но страдать умею со вкусом. Прям хоть табличку вешай: «Копаюсь в себе совковой лопатой! Не справляюсь с объемом работ! Срочно пришлите экскаватор!»

      Ирка выслушала его спокойно, почти не изменившись в лице, но холодная вода в ее чашке вдруг закипела. Матвей слишком поздно понял, какую допустил ошибку. Нельзя судить внутренний мир женщины по мужским законам, исходя из банальной логики. То, что сшито иглой Евы, не ковыряют отверткой Адама. Через внутренний мир женщины можно перешагнуть, можно не принять его во внимание, можно даже разбить его вместе с сердцем – женщина все простит, но вот издеваться над ним не следует.

      – Багров, я сто раз тебе говорила! Сейчас я не люблю никого.

      Багров посмотрел на Ирку с недоверием, как на цыганку, которая, подув на вашу денежку, чтобы снять с нее сглаз, спрятала ее в свой карман.

      – Не верю! Типичный самообман! Часто так называемая утрата чувств – просто проявление временной усталости, – заявил он.

      Не исключено, что они поссорились бы – не в первый, кстати, раз, но тут в люк настойчиво постучали. Ирка, которая никого не ждала, начала удивленно привставать, но Багров опередил ее.

      – Сиди, я сам!

      Он взялся за скобу и потянул люк на себя.

      – Доброго здоровьица! – услышала Ирка вкрадчивый старушечий голосок.

      Багров выглянул и невольно сделал шаг назад.

      – Мамзелькина! – сказал он.

      В «Приют валькирий», озираясь, вскарабкалась сухонькая старушка. Надо отдать ей должное, не всякая бы в ее возрасте забралась по канату. Однако Аида Плаховна не только влезла, но и не рассталась со своим зачехленным орудием. Даже запыхавшейся не выглядела. Если и пыхтела, то больше из кокетства.

      – Вы как, по работе или так? – сурово поинтересовался Багров.

      Мамзелькина остро взглянула на него запавшими глазками и погрозила сухим пальцем.

      – Ох не любишь ты меня, некромаг! Не любишь!

      – А за что вас любить?

      Аида Плаховна пожевала пустыми челюстями. Вопрос, заданный в лоб, похоже, ее озадачил.

      –