Срезки. Земля, с которою вместе мёрз. Валентин Колясников

промышленно-транспортным отделом райкома, который плохо владел ситуацией и всё валил на соседа – зава по пропаганде и агитации. Или взял, видите ли, на контроль, сколько тот или иной работник побывал за год в трудовых коллективах, в парторганизациях и какая отдача от этого получилась. Ревизор нашёлся. Куда ни кинь – все стрелы на аппарат партийного комитета.

      – Ты чем занимаешься, Глушков? – зло спросил Авилов, вызвав как-то к себе редактора «Тундровой правды». – Что газета позволяет? Она чей орган?

      – Райкома партии, – как отче наш, отчеканил Глушков.

      – Вот именно – райкома партии. А почему позволяешь Шадрину дискредитировать районных руководителей? Он же распоясался. Ты его утихомиришь или нет? Если нет – придётся с ним расстаться. Или им займутся органы. Нашёлся умник. Ярый антипартийный элемент с партийным билетом. Плачут по нему места не столь отдалённые. Что ты скажешь на сей счёт?

      – Ничего. Во-первых, дальше нашего Колымского края, вроде, и ссылать-то некуда. Во-вторых, это как сказать, что Вы сказали.

      – Что – как сказать? – всё больше распалялся Авилов. – Ты же только что признал, что газета – орган райкома партии.

      – Всё верно.

      – Не понял?

      – А то что: райком партии – это вовсе не его аппарат, – попытался уточнить Глушков.

      – Ты мне политграмоту не читай. Начитан. И не учи меня. Учёный не меньше твоего. Будешь продолжать в таком же духе – влепим на бюро и тебе. А то и освободим. Для начала пригласи ко мне Шадрина.

      – За газету отвечаю я.

      – Вот и ответишь. Делай, что тебе сказано.

      Глушков вернулся в редакцию и передал Шадрину разговор с Авиловым. И посоветовал:

      – Сходи к нему, Виктор.

      – Не вижу повода, Иван Иванович.

      – Ну, смотри. Мороки всё равно не оберёмся.

      Шадрин промолчал. И не пошёл к Авилову.

      На следующее утро Авилов позвонил Глушкову и, не поздоровавшись, строгим голосом спросил его:

      – Почему Шадрин не пришёл ко мне?

      – Я ему передал Вашу просьбу, Юрий Фёдорович.

      – Просьбу? – хмыкнул Авилов. – Он что – неуправляем у тебя? Или для него не существует партийной дисциплины?

      – Почему? По работе у него всё в порядке.

      – Вижу я, какие у тебя порядки. Пригласи его к телефону.

      Шадрин (он размещался в одном кабинете с Глушковым) взял трубку.

      – Слушаю.

      – Это я Вас, Виктор Кирьянович, слушаю.

      – А что случилось? Какое-нибудь ЧП?

      Глушков заметил, как прищурил глаза Шадрин – он знал цену этому прищуру: значит, собрался в комок, сжался, как пружина, готовая тут же резко распрямиться. И Глушков, сам того не ведая, изменился в лице – спала розовость с его щёк. Шадрин почувствовал, что Авилов замялся.

      – Я прошу Вас зайти ко мне, – делая акцент на каждом слове, наконец-то произнёс Авилов. – Есть разговор.

      – Хорошо. Когда?

      – Сейчас. До встречи, –