Перстень Тамерлана. Андрей Посняков

строения, чуть ближе к левому краю, размещалось крыльцо с широкой парадной лестницей, украшенной массивными резными перилами. На крыльце, небрежно облокотившись на перила, стоял молодой парень, одетый по местной сектантской традиции – в малиновую рубаху и синий полукафтан, подпоясанный широким поясом с желтыми шелковыми кистями. На ногах парня красовались светло-коричневые сафьяновые сапожки без каблуков, похожие на те, которые используют иногда цирковые наездники. Парень был очень красив, скорее даже как-то не по-мужски смазлив: светлые, тщательно расчесанные кудри, небольшая бородка, белое, с тонкими чертами, лицо, словно бы высеченное из мрамора, глаза – холодные, ясно-голубые, а густоте ресниц позавидовала бы любая женщина. Тем не менее парень производил какое-то неприятное впечатление, в выражении его красивого лица было что-то хищное, нелюдское, волчье.

      Дойдя до ступенек крыльца, шедший впереди охранник замедлил шаг и в пояс поклонился:

      – Ордынца привели, батюшка Аксен Колбятович.

      – Вижу, что привел, – скривился парень. – Ужо посейчас скажу батюшке. Ждите.

      – Так, боярин-батюшка сказывал…

      – Цыть! – Аксен обернулся, сверкнул глазами, ощерился злобно, словно пойманный волк, по всему видно было, не привык, когда ему перечили.

      – Сказано тебе – ждать, вот и жди! – с угрозой в голосе прошипел он и удалился, хлопнув за собой дверью.

      – Что ж. Пождем, – пожал плечами стражник и неожиданно замахнулся копьем на Ивана. – У, гажья рожа! Из-за тебе все.

      Раничев хотел было, конечно, поинтересоваться, что это «из-за него»? Да по здравом размышлении счел за лучшее пока от расспросов воздержаться. Уж слишком вид у охраны был озлобленный. Ну их…

      – Заходите, что встали? – вышел на крыльцо маленького роста темноглазый мужик с рыжеватой, косо подстриженной бороденкой, по виду – прощелыга, каких мало. Иван вздрогнул, вспомнив – именно этого мужичонку он видел тогда, на телеге… Почти сразу после того, как обнаружил убитого парня…

      – Шагай! – Один из стражников больно ткнул зазевавшегося Ивана в бок. Тот охнул и быстро поднялся по крутым широким ступенькам. Скрипнув, отворилась дверь, Иван пригнулся – притолочина оказалась низкой. Войдя в полутемные сени, длинные и узкие, они вышли с другой стороны дома и, поднявшись по лесенке на галерею, остановились около узенькой дверцы. Шедший впереди стражник осторожненько постучал, почти поскребся:

      – Можно ль, боярин-батюшка?

      Раничев фыркнул. И чего комедию ломают, спрашивается?

      Изнутри послышалось какое-то глуховатое бурчание, словно бы ворочался в берлоге недовольный медведь. Счев бурчание за приглашение войти, стражник, не оборачиваясь, призывно махнул рукой.

      – Поклониться боярину не забудь, рожа ордынская, – шепнули откуда-то сбоку прямо в ухо Ивану.

      Сами вы рожи!

      Он не сумел ничего сообразить, как получил по шее ха-а-ароший удар, после которого