Сэм стремительный. Пелам Вудхаус

делать.

      – Тебе? – изумилась Кей. Уиллоуби Брэддок всегда казался ей человеком, которому, чтобы чувствовать себя хорошо, обязательно требовались блага – и даже изнеживающая роскошь – цивилизации. Одним из самых ранних ее воспоминаний было следующее: она сидит на дереве и осыпает его детскими насмешками, ибо до ее ушей из надежных источников дошло: он ложится спать в теплых носочках! – Какая ерунда, Уиллоуби. Ты же сразу взвыл бы от неудобств!

      – Не взвыл бы, – упрямо возразил мистер Уиллоуби. – Малая толика приключений пришлась бы мне в самый раз.

      – Так что тебе мешает? Денег у тебя хоть отбавляй. Если бы ты захотел, то мог бы стать пиратом и перехватывать в Карибском море испанские галеоны с золотом.

      Мистер Брэддок скорбно покачал головой:

      – От миссис Липпет мне не вырваться.

      Уиллоуби Брэддок принадлежал к тем злополучным холостякам, которые обречены влачить жалкое существование под ярмом либо экономки, либо камердинера. Его личным крестом была экономка, и порабощен он был тем полнее, что в дни нежного детства миссис Липпет пестовала его в качестве нянюшки. Есть мужчины, способные противостоять женщине. Есть мужчины, способные совладать с верным старым служителем. Но если есть мужчины, способные сладить с верной старой служительницей, частенько шлепавшей их тыльной стороной щетки для волос, Уиллоуби Брэддок к ним не принадлежал.

      – У нее начнется приступ того или этого, либо она примется чахнуть, стоит мне попробовать вырваться на свободу.

      – Бедненький старина Уиллоуби! Жизнь бывает очень жестокой, верно? Кстати, у калитки я встретила дядю. Он пожаловался, что ты был с ним не слишком дружелюбен.

      – Неужели?

      – Он упомянул, что ты только пялился на него, как золотая рыбка.

      – Ну вот! – с раскаянием сказал мистер Брэддок. – Мне страшно жаль. То есть он так гостеприимно обошелся со мной, и все прочее. Ну, ты объяснила ему, что я жутко волнуюсь из-за этой речи?

      – Угу. Только не вижу причин волноваться. Произнести речь – это же так просто, а уж на банкете школьных товарищей и того проще: никто же ничего особенного и не ждет. На твоем месте я просто встала бы, рассказала парочку анекдотов и снова села.

      – Один анекдот я приготовил, – сообщил мистер Брэддок, чуть ободрившись. – Про ирландца.

      – Пата или Майка.

      – Я подумал назвать его Патом. Ну, он в Нью-Йорке, и заходит в доки, и видит, как из воды выходит водолаз, ну, в водолазном костюме, понимаешь? И он думает, что этот тип – ну водолаз, понимаешь? – пересек Атлантический океан, и жалеет, что сам до этого не додумался, ну, чтобы сэкономить на билете, понимаешь?

      – Угу. Один из этих слабоумных ирландцев.

      – По-твоему, они улыбнутся? – обеспокоенно спросил мистер Брэддок.

      – Попадают со стульев от хохота.

      – Нет, правда? – Он умолк и с ужасом протянул руку. – Послушай, ты нацелилась на коржик?

      – Да. Но воздержусь, если ты против. Они недостаточно хороши?

      – Хороши? Деточка моя, – заявил мистер Брэддок категорично, – это самое скверное, чего удалось