Пациентка. Родриго Кортес

такое говорите?! – возмутился малый. – Я еще с легавым в кино не ходил!

      – Потерпишь! – оборвал его Бергман. – Дотерпишь до вечера без капризов, он тебе доллар даст.

      Сержант крякнул, но промолчал.

* * *

      Нэнси остановилась только у дешевого придорожного мотеля рядом с таким же дешевым, но с претензией на роскошь казино и небольшим рестораном – страшно хотелось есть. Припарковала машину, прошла в ресторан, пересчитала оставшиеся деньги и заказала салат и хорошо прожаренный бифштекс с зеленью.

      Она вовсе не была уверена, что здесь хорошо готовят. Судя по яростной ругани, которой осыпала официантку занявшая соседний столик толстая тетка с тремя подбородками и огромными безвкусными сережками в мясистых ушах, то, что здесь готовят, есть вообще невозможно.

      Нэнси немного подумала и попросила принести красного вина – запить, если еда окажется совсем уж несъедобной.

      – Мэм останется в мотеле? – поинтересовался юный, до неприличия вертлявый официант.

      – Не твое дело, малыш, – обрезала она мальчишку. – Лучше проследи, чтобы мясо хорошенько прожарили. Или нет! Стой…

      До Нэнси вдруг дошло, что она всю жизнь придерживалась одних и тех же привычек.

      – Бифштекс принесешь с кровью.

      – Как скажете, мэм, – нагло улыбнулся официант.

      Нэнси проводила его недовольным взглядом и стала есть салат. В ней что-то происходило, но пока она и сама не смогла бы сказать, что. Лишь одно Нэнси знала точно: она – настоящая – вовсе не та, кем ее видит ближайшее окружение.

      Все они, включая именитого доктора Скотта Левадовски, были уверены, что Нэнси должна ходить по субботам в женский клуб, а по воскресеньям – в протестантскую церковь. Они знали, что миссис Дженкинс обязана быть примерной женой для давшего ей свою фамилию Джимми Дженкинса, вкладывая в это понятие необходимость ежевечерне ставить ему на стол цыпленка, а затем выслушивать его нытье. И они бы точно не позволили ей хранить в коробке из-под обуви черную, тяжелую «беретту», мстительно дразнить озабоченных водителей и бить мужиков коленом в пах.

      Вертлявый официант принес бифштекс, и Нэнси осторожно разрезала его пополам и подумала, что самое большее, что они готовы ей позволить, – это есть бифштекс с кровью. Вот такой, как сейчас.

      Она аккуратно отделила сочащийся красным кусочек и осторожно положила его в рот. С минуту пожевала и равнодушно пожала плечами: ничего особенного – сырое оно и есть сырое.

      «А некоторые говорят, вкусно…»

      Она всегда прислушивалась к тому, что ей говорят, и, как результат, вся ее жизнь так и осталась какой-то «недожаренной», что ли… – вот, как это мясо.

      Нэнси отодвинула тарелку, задумчиво подняла бокал с ароматным красным вином и только теперь сообразила, почему официант решил, что она останется в мотеле, – она была за рулем.

      «Да и черт с ним! – подумала Нэнси и пригубила запретного напитка. – Пока со всем этим не разберусь, никуда отсюда не тронусь!»

* * *

      Номер мотеля, который сняла Нэнси, а по сути, малюсенькая комнатенка с душем за тонкой фанерной