Звёздный огонь. Наталья Осояну

его пугали в детстве, Хаген вскоре увидит собственными глазами – в зеркале.

      Жаль, очень жаль, что его изувечил недостойный противник, в драке, случившейся с похмелья, по совершенно дурацкому поводу.

      Он лишь урывками видел, что происходит вокруг. Вот Умберто – тяжело дышит, во взгляде уже нет безумия, но это уже ничего не меняет. Вот Джа-Джинни – что-то говорит, хмурится. Вот подол юбки и босые ноги…

      – Позволь мне, – мягко проговорила целительница и, взяв его за запястья, вынудила отвести руки от лица. Магус поддался, но зашипел сквозь зубы, когда рана раскрылась, вызвав новый поток раскаленной лавы, хлынувший от пореза к уху. – О-о, да ведь ты внутри совсем не такой, как остальные… Потерпи, я быстро.

      – Эсме, снадобье! – воскликнул Джа-Джинни, но целительница как будто не услышала.

      Мир вокруг Хагена сдвинулся. На миг он оказался совсем в другом месте – там царила тьма, и посреди тьмы сиял невообразимо прекрасный цветок, – а потом «Невеста ветра» вернулась, и с нею все прочее, но боль, терзающая его лицо, прошла.

      Тонкие пальцы коснулись правой щеки.

      – Все, – сказала целительница, и лишь теперь он осмелился посмотреть ей в глаза. Она улыбалась, тепло и беззаботно, как будто ничего особенного не произошло. – Ты обязательно должен мне рассказать, что у вас, пересмешников, спрятано под кожей.

      – Стоило так торопиться… – проворчал стоявший рядом Джа-Джинни. – Это ведь была просто царапина!

      Эсме покачала головой, не сводя глаз с Хагена. Она как будто чего-то ждала. Он нерешительно поднял руку, ощупал кожу – ни следа раны, но это ведь не главное! Подвигал щекой, подергал.

      «Заступница, неужели?..»

      Он снова спрятал лицо в ладонях, а когда убрал их, целительница воскликнула с притворным негодованием:

      – Вот уж не надо нам второго Умберто! Капитан вернется и накажет не того, кого надо. Немедленно верни свое лицо!

      Хаген так и сделал – превращение удалось без труда.

      Он вскочил, подхватил целительницу на руки и закружил так, что зеленый шарф едва не улетел, подхваченный ветром. Смеясь, она крикнула:

      – Поставь меня на место, дубина!

      – Славься, Эльга! – воскликнул пересмешник. – Откуда ты узнала? Как ты это сделала? Ты сотворила чудо!

      – Никакое не чудо… – Она смутилась и даже покраснела. – Это… не знаю, как его назвать… средоточие твоего дара не было рассечено до конца. Если бы лезвие продвинулось еще на волос – нет, на сотую долю волоса! – я бы ничего не смогла сделать. Но зачем об этом говорить? Я пришла, я успела. Лучше расскажи, как устроены ваши тела, мне интересно. И еще мне интересно, почему ты кинулся на Умберто. Все дело в… том слове?

      Хаген помрачнел, но понял, что не сможет увернуться от ответа.

      – «Кукушка» – это оскорбление чудовищной силы для любого магуса, не только для пересмешника. Ты ведь знаешь, что кукушки не высиживают яйца, а подбрасывают их в чужие гнезда? Ну так вот, если в семье магусов рождается ребенок, лишенный