Большая книга ужасов – 79. Мария Некрасова

вообще ее не разглядел?

      – Не-а… Надо вас увозить отсюда. А в новом корпусе ни тепла, ни света, все по-прежнему.

      – Едем в школу! – Я даже вскочила. – Лысенький, пожалуйста, едем в школу! Черт с ней, с дачей, все равно отдыхать не дают…

      – Так вот как вы меня за глаза называете! – Я прикусила язык. – А я-то думал…

      – Ну прости! И едем в школу! Даже эту с собой возьмем, если это не она, с Леной я все стерплю!

      Лысый хрюкнул:

      – Я передам.

      – А в школу?

      – В школу, думаю, поедем уже завтра. Только я должен сперва прокатиться до нового корпуса, Михалычу кое-что обещал. А потом вернусь за вами. Нельзя оставаться здесь, все правильно.

      Мне сразу стало легче, даже нога перестала болеть.

* * *

      Лысый курочил сейф, как воришки в кино: взял арматуру, подцепил дверцу и согнул как пластилиновую. Кажется, его обманули: это был не сейф, а фигня какая-то.

      В получившемся зазоре блестела металлическая пластинка запора, как она там называется. Лысый отодвинул ее той же арматурой, и дверца распахнулась. Внутри стояло ружье, валялась тряпка, парочка коробок, наверное, с патронами, и стояла грязная бутылка с какой-то темной жидкостью.

      – Ты прятал оружие в этой пластилиновой коробочке?!

      – Оружейный шкаф. Без него нельзя, по правилам требуется. Самый дешевый, да, но ты сама сказала: мы на острове, кроме нас тут никого… Может, все-таки останешься дома? – Он спрашивал это раз двадцатый за последние десять минут.

      Женщина, пахнущая тряпкой, по-прежнему не отвечала на телефон. Лысый хотел пойти без меня ее искать, а я не хотела опять оставаться одна в комнате. К тому же он хромал – как я, только на левую ногу. Так что на двоих у нас было две рабочие ноги: правая и левая. И еще мне было любопытно. И страшно, но бояться лучше не одной в комнате, а рядом с тем, у кого есть ружье.

      – Фигушки. Я с тобой.

      – Тогда поищи старые газеты. В чуланчике на кухне должны быть.

      Я дошла до кухни, включила свет… Вот это разгром! На кухне как будто порезвилась стая диких обезьян. Стол, тумбы, все рабочие поверхности были завалены, засыпаны, запачканы… Всем. Продуктами, битой и целой посудой, землей из цветочных горшков, самими цветочными горшками… В углу валялось опрокинутое мусорное ведро, картофельная и яблочная кожура свисала с его краев веселыми кудряшками. Та же кожура и еще много чего была на табуретках, на подоконнике, на…

      – Ну где ты там?

      Я открыла чулан и посторонилась, опасаясь, как бы на меня не вывалилась очередная гора мусора. Но там было прибрано. Старые газеты я сразу нашла, они лежали на полке аккуратной стопочкой. Взяла несколько. Вернулась к Лысому в холл:

      – Там, на кухне…

      – Видел. Если бы эта тварь залезла в дом, она бы шумела. Ты слышишь что-нибудь?

      Я напрягла слух, но напрасно: в доме стояла уже обычная могильная тишина, нарушаемая только посапыванием Лысого: здорово он разбил нос – ходит теперь посвистывает на каждом выдохе.

      – Сейчас почищу, и проверим. Но, мне кажется, в доме ее нет. Да и прятаться тут особо негде.

      Он разложил газеты на белом