Большая книга ужасов – 79. Мария Некрасова

да, должен же он был вернуться, если сутки назад уезжал на один день! Вроде все правильно, а мне это казалось чудом. Сидя в комнате, я думала, что ко мне уже никто не придет. И вот наконец!

      Я обрадовалась и нагло уселась на подоконник. Женщина, пахнущая тряпкой, толкала впереди себя две тачки, держа каждую за внутреннюю ручку. Ну то есть пыталась катить. Тачки норовили то встретиться, то разбежаться, но женщина, пахнущая тряпкой, была упорной. Она ссутулилась, вывернула локти, как будто изображала петуха: я не видела ее лица, но была готова поклясться, что она красная и злая. Она шагала тяжело, на полусогнутых, как будто не толкает эти тачки, а волочет за собой, причем груженные чем-то тяжелым. Каждый ее шаг оставлял на сыроватой дорожке глубокий след, как от прыжка.

      Тачки в очередной раз встретились, беззвучно стукнувшись друг о друга бортами, и, похоже, заехали ей по ноге. Женщина, пахнущая тряпкой, издала короткий вопль, пнула тачку и опять вскрикнула. Мне показалось, что она сейчас обернется. И она обернулась. Прямо на меня. Я тут же уставилась вверх, будто наблюдаю за птичкой, но подбородком чувствовала ее взгляд. Она смотрела на меня. Ждала, пока я опущу голову. Я стала свидетелем ее позора, и уже этим разозлила ее. Женщину, которая пахнет тряпкой. Женщину, у которой на чердаке полно убитых животных. Женщину, которая держит меня взаперти и морит годом. Я не хочу ее сердить, у нее явные проблемы с головой.

      Я смотрела вверх, почти на потолок своей комнаты, так пришлось запрокинуть голову. Шее было жутко неудобно, но я терпела: не хочу встречаться с ней глазами. Наверное, со стороны это выглядело ужасно глупо, но мне было плевать. Я ждала, когда она отведет глаза, хоть и не видела, куда она там смотрит. У меня под потолком висела маленькая паутинка, тонкая, как полволоска, а с задранной головой трудно было сглатывать. Внезапно смолкла гитара Лео, и я сразу подумала, что он, так же как я, прилип к окну в своей комнате. Горло мое уже парализовало от такого положения, я опустила голову и выглянула в окно.

      Женщина, пахнущая тряпкой, толкала тачки впереди себя, навстречу ей шел Лысый. Лысый! За эти сутки я успела забыть, что он уезжал всего-то на сутки. Я забарабанила в окно, но он не услышал. Взял у этой вторую тачку, и они вместе покатили к реке.

      Мне показалось, что меня ударили. Лысый был рядом и не увидел, что я ему машу. Нос защипало от слез, от обиды захотелось разбить стекло и вывалиться на улицу. Лысый не видел меня. Не видел! С досады я пнула раму больной ногой, взвыла и покатилась с подоконника на жесткое днище кровати без матраса. Деревянные рейки больно впились в ребра, слезы хлынули на волю. Мне вдруг ясно представилось, что я уже никогда не выйду из этой комнаты. Что на следующий год, когда старый корпус наконец продадут, приедут новые хозяева и найдут мое высохшее тело и меховую тряпочку – котенка – рядом. Если я сейчас же не расколочу окно…

      Лео опять заиграл, и, кажется, это заставило меня думать. Вывалиться из окна и сломать вторую ногу я всегда успею, спешить нечего. Если эти двое уходили с тачками – значит,