Невидимки. Глеб Успенский

но я расставался с ним далеко не с тем удовольствием, которое ощущал несколько часов тому назад, при приближении минуты отъезда. Теперь я бы охотно остался в этом городе еще на целую неделю, лишь бы мне хорошенько разузнать подробности о слепом базарном певце и музыканте, ближе сойтись с ним, познакомиться, послушать его рассказы о том, что видел он на своем веку. Но нельзя было остаться ни минуты, и я волей-неволей должен был отказаться от истинного удовольствия хотя бы еще раз видеть и слышать этого человека. Однако желание все-таки хоть что-нибудь и от кого-нибудь узнать о нем не покидало меня и в дороге. Не раз я обращался с вопросами к моим соседям, пассажирам третьего класса, все людям простым, большею частью чернорабочим, прохожим и перехожим людям, полагая, что если им известны базарные кабаки и базар вообще, то не может быть неизвестен и базарный певец.

      Почти все до единого, к кому я ни обращался, знали его, слышали, все были растроганы его псалмами, все хвалили, но никто ничего более обстоятельного о нем не знал. Раза два я пересаживался и перетаскивал мой дорожный мешок из вагона в вагон, входил в знакомства с новыми проезжими новых вагонов, но все было безуспешно; наконец, уже под самою Тихорецкою станцией, на мое счастье, попались мне преприятные собеседники. Это были наши великороссийские мужики, переезжавшие на заработки на другую половину Северного Кавказа, к Ставрополю, так как в «этих местах» дюже много «набило» народу со всех концов России.

      Все они знали певца и все хвалили.

      – Уж чего лучше! Уж разжалобит, так разжалобит! Уж нечего сказать!

      – Хорошо, одно слово, хорошо! И везде он, по всем станицам, по ярмаркам ездит, и везде его почитают!

      – В наших местах и не слыхивано, чтобы этак-то божественное петь!

      – Так тебя слезой и прошибает!

      – Кто ж он такой? – спросил я, вдоволь наслушавшись искреннейших похвал.

      – А бог его знает! Звать-то его Семен Васильевич… в Киеве, вишь, в монастыре, монах его, слепого, научил музыке-то… А так, чтобы толком сказать, нет, этого не знаем.

      – Хочешь знать, кто таков Семен Васильев? – громко и храбро провозгласил какой-то мастеровой из железнодорожных. Развязный парень, в картузе набекрень, заняв ногами два передних места, сидел у окна на противоположной от нас стороне и крутил папироску из газетной бумаги.

      – Коли знаешь, так скажи.

      – Адвокат! вот кто Семен-то Васильев!

      – Слепой-то? – в изумлении спросили мужики, да и я не мог не воскликнуть:

      – Как? Этот слепой и певец – адвокат? как же может это быть?

      – Очень просто! Примал дела, решал по законам!

      – Слепой?

      – Окончательно!

      – Верно, верно! – подтвердил слова мастерового новый собеседник, по внешности мелкий торговец. – Верно! Действительно, был когда-то… занимался. Теперича он оставил это занятие, а года два тому назад очень много делов делал.

      – А как же он мог делать это?

      – А очень просто: