Четыре крыла Земли. Александр Казарновский

бы и поздороваться, дорогой родитель!)

      – Пока нет, но...

      – Ты что, меня угробить хочешь?– взвился отцовский голос, ввинчиваясь капитану в ухо. – Ты не понимаешь, что все это специально подстроено, чтобы меня утопить?! Ты не понимаешь, что...

      – Погоди, папа, погоди кричать! Послушай меня!

      – А чего слушать?! Ты, понимаешь ли, совершенно не...

      – Па-а-а-па!

      – Что ты орешь?

      – Ну вот, наконец-то! Понимаешь, сегодня у меня был очень странный звонок...

      После рассказа Коби трубка наполнилась глухим молчанием. Затем в ней все-таки очнулся отцовский голос:

      – У тебя есть какое-нибудь, хотя бы предположительное, объяснение этой истории?

      – Папа, у меня такое ощущение, что я вижу какой-то бредовый сон, в котором разобраться невозможно, а можно лишь проснуться.

      – Проснуться ты еще успеешь, а пока скажи, что собираешься предпринять.

      – Папа, ну откуда я знаю? Я только что отправил туда своего сержанта.

      – Одного?! – в ужасе возопил отец.

      Он явно держит бедного Коби за полного дебила.

      – Да нет же! – раздраженно отвечал капитан. – С ребятами.

      – Ну ладно, – успокоился отец. – Значит, так! Держи меня в курсе всего, будь со мной все время на связи. Что бы ни произошло, немедленно меня информируй. Похоже, мы имеем дело с какой-то очень опасной провокацией, и один неверный шаг может иметь катастрофические последствия. Ничего не предпринимай, не обговорив со мной. И еще – мы ведем с тобой переговоры только по мобильному.

      – Почему, папа?

      – Когда командир отдает тебе приказ, ты тоже спрашиваешь его «почему»? Кстати о приказах – эта резня в Эль-Фандакумие не твоих рук дело?

      – Папа, да ты что?! Как тебе такое в голову могло придти?! Это вообще не ЦАХАЛ! Израильтяне такое в жизни сотворить не могли! Какая-то арабская провокация!

      – Правда? А то весь мир на ушах стоит! В разных столицах перед нашими посольствами проходят в скорбном молчании колонны демонстрантов с портретами умученных жидами детишек. Все клеймят палачей. Руководство нашей партии послало гневный протест.

      – Кому? Палачам или тем, кто их клеймит?

      – Какая тебе разница? Главное, чтобы ты в этом не был замазан.

* * *

      Тото стоял на задних лапах, когтями передних прочно упершись в обтянутые джинсами бедра Эвана. Кудлатую голову он положил Эвану на живот... да нет, не положил, прижался, изо всех сил задирая кверху черную пуговку носа и заглядывая в глаза с выражением безбрежного счастья. Эван нагнулся так резко, что оранжевая кипа чуть не свалилась, ухватил песика под попу и поднял на руки. В ту же минуту каждый миллиметр лица юноши был тщательно вылизан розовым язычком, со скоростью движения которого могла конкурировать только скорость вращения вокруг своей оси черного хвоста Тото, по конфигурации напоминающего ветвь папоротника. Потом еще раз вылизан и еще раз. И это хорошо, потому что ни хозяин дома, друг Эвана, Арье, ни его жена Орли, не заметили слез, которые очень уж хотели вырваться из